Сказание о Синей птице
Шрифт:
Нюйин поднялась и подошла к окну, в задумчивости глядя на луну.
Спустя некоторое время она медленно заговорила:
– Послушай, сынок, не связывайся с иноземцами. Престол не принадлежал твоему отцу по праву. Чтобы занять его, он убил министра Гуня, сослал моего брата Чжу и запер в покоях бывшего императора Яо… Все возвращается на круги своя. Теперь Юй, сын Гуня, заточил во дворце твоего отца и высылает тебя. Я ожидала что-то подобное. У тебя есть возможность стать правителем в Юйчэне и простить все обиды, чтобы твои потомки не враждовали с потомками Юя.
Шан Цзюнь кивнул со слезами
– Матушка, я не знаю, когда увижу тебя вновь. И сильно переживаю за отца. Он слаб и уязвим. Не представляю, как поступит с ним Юй в отместку за смерть Гуня…
– Сын мой, не печалься о нас, – спокойно сказала Нюйин. – У каждого своя дорога, поэтому сам будь осторожен.
В свете луны глаза сестры наполнялись отчаянием. Мое сердце дрогнуло. В горах пошел мокрый снег.
Я выставлял белые камни, окружая еще одну группу черных камней, среди которых были те, что обозначали моих сестер – Эхуан и Нюйин.
Партия подходила к завершению, и вдруг я почувствовал, что меня неумолимо клонит в сон. Невидящими глазами я смотрел, как на доску падает снег.
Шунь отрекся от престола в пользу Юя, как все и ожидали.
Люди приветствовали доблестного Юя, обуздавшего воду в реках, и мудрого Шуня, уступившего власть, а в небесах слышалось пение. Создавалось ощущение, что я уже когда-то видел подобное. Знакомые сцены прошлого и настоящего. Я усмехнулся. Как эти глупцы могли не разглядеть за восторженным фарсом кровавый след, ведущий за кулисы истории?
Я наблюдал, как император Шунь в одиночестве вышел из дворца, неверными шагами прошел к повозке, запряженной тощей лошадью, и неспешно уселся в нее, сохраняя полное равнодушие на лице. Стражник опустил полог, скрыв от провожающих постаревшее и усталое лицо императора. За повозкой последовало несколько слуг. Одинокая повозка и плачущие сопровождающие исчезли в клубах дорожной пыли.
Император Шунь проехал тысячи миль на юг, прежде чем добрался до незнакомой ему земли Цанъу. Этот момент стал еще одним красивым эпизодом для будущих учебников истории – вместе с добрым именем императора Яо и отречением императора Шуня он будет вписан в летопись.
Не думаю, что хотел бы знать, вспоминал ли обо мне и о Юе отрекшийся император во время своей ссылки в бесплодные южные земли, представленной как инспекционный поход. Я неотрывно следил за призраком на доске, за тем, как повозка увозила его все дальше от родины. В пустых глазах Шуня за все время пути не промелькнуло ни проблеска мысли, ни отблеска жизненной силы. Когда обоз достиг горы Цзюи, было пасмурно. Лошадь встала как вкопанная и заржала, отказываясь двигаться дальше.
Император Шунь был серьезно болен. Он делался слабее с каждым днем с тех пор, как покинул столицу, и не мог слышать ржание лошади. Я видел стражников, которые в призывном плаче опустились перед ним на колени. По изможденному лицу императора текли ручейки слез.
Шунь так и не проронил ни слова. С момента отъезда из столицы он словно потерял дар речи.
Я безмолвно наблюдал за ним. Именно такого конца я желал для него. Слезы этого человека кололи мою душу, как острые льдинки. «Не проявляй сочувствия, слабости, он не заслуживает этого», – говорил я себе. Пламя внутри меня ревело и металось, как загнанный
В момент, когда Чунхуа испустил последний вздох, черный камень, обозначавший его на доске, вспыхнул ослепительным светом. Огонь в груди отозвался восторгом. Я протянул ладонь к потоку света и, как только коснулся его, мощная сила прошла от кончиков пальцев к сердцу. Необычайное ликование охватило все мое естество, я жадно впитывал энергию крови. Чем могущественней и влиятельней правитель из земного мира, тем лучше питает меня и вэйци его кровь.
Я с усмешкой посмотрел на его пепельно-серое лицо. Когда на кону такая сила, милосердие излишне. Убрать его из игры было наилучшим решением, я ни о чем не жалел.
Новость о смерти императора Шуня во время путешествия на юг достигла Пинъяна. Юй отменил приемы и объявил по всей стране трехлетний траур, во время которого запрещалось пить алкоголь и исполнять музыку. Таким он видел заключительный акт великолепного спектакля под названием «Южное путешествие и смерть императора Шуня в диких землях Цанъу».
Партия была окончена. Черные камни моих сестер одиноко лежали в окружении белых.
Я наблюдал за сестрами в черных одеждах, которые отправились на юг искать останки императора Шуня. Когда женщины достигли реки Сяншуй, горе потери возобладало над ними, и они не нашли в себе сил двигаться дальше.
Стоя лицом к бурной реке, две жены императора надрывно плакали друг у друга в объятиях. Что случилось? Почему их горе тронуло мое сердце? Я закрыл уши руками, кровь бурлила в груди, а проклятые вэйци яростно дрожали, как и все мое тело.
– Чжу, убей их! – Дева трясла меня за плечо. – Не будь слабаком!
– Нет! – Я застучал зубами от напряжения.
– Они – твоя слабость, они простые смертные, а ты неизмеримо далек от человеческого мира.
– Нет, они мои родные сестры!
– Убей их! Из-за твоей слабости пострадает вэйци! Если она будет разрушена в третий раз, ты погибнешь вместе с ней!
Женщины продолжали плакать, вэйци дрожала все сильнее. Мир содрогался, гремел гром и сверкали молнии, поднялся сильный ветер, подгоняя огромные волны на реке. Мое лицо побледнело, я не решался дотронуться до двух черных камней на доске. Соприкосновение с ними сразу вызывало воспоминания о Гуне, об отце и дяде, сердце наполнялось тоской… Сестры принадлежали к человеческому миру, они едва ли не последние, кто будил жизнь в моем холодном сердце, а я должен отказаться от них, отсечь их от себя.
Дева вложила в мою дрожащую от нерешительности руку два черных камня. С силой брошенные в небо, они прочертили две изогнутые линии на голубом, словно вода, небе и исчезли в бескрайних снегах.
– Сестры! – закричал я с болью и, высвободившись из крепкой хватки Черной птицы, бросился к тому месту, где упали камни. На снегу не было никаких следов от них. Я стал отчаянно раскапывать снег, до крови на руках.
Игральные камни вдруг перестали вибрировать, а Дева Девяти небес многозначительно посмотрела на меня. И тут я все понял. Я подбежал к доске и увидел, как обе мои сестры прыгнули в бурный речной поток.