Сказания о недосказанном
Шрифт:
Откуда появилась, как с небес свалилась, её подружка, увидела слёзы своей почти сестры по несчастью и, ошпарила меня всего кипящим гейзером, своих, совсем, почти, ласковых слов.
– Иш, тыы!
– Тоже мне…
– Нашёлся!
– Девственник несчастный.
И они, обнявшись, ушли в темноту одиночества.
*
Пришёл к себе, почти домой.
Ребята, в нашей комнате, заметили на моём лице следы беседы, и, конечно смеялись долго и нудно.
Восприняли это, как мою промашку.
А,
… Она сама… хотела, ты, а ты до сорока лет будешь девственником? Бабой рязанской. Такое дело. Ну, хоть бы поучила как надо. Эх, ты. Шляпа.
– Посмотри на неё, – пигалица, от горшка три вершка, нет, два. А ты лицо, в норме. Не конопатый, убил бабушку лопатой, рост, Да хрен с ней, что лицо овечье, было бы там человечье. Ты даже таакую прошляпил…
Даа.
Это была не модель для любования. Мужицкое народонаселение проходило мимо от такой наживки. Не потирали руки, и не говорили во след уходящей, что хороша Маша, но не наша. А ведь, и, правда.
Золушка.
Мышка норушка.
Серенькая незаметная.
– Да, это была Золушка, которая никогда не превратится в принцессу, если одеть её, прикрыть, принарядить, задрапировать фатой принцессы.
Или, совершить омовение, в святых водах нашего полноводного, почти чистого Салгира… и, даже если совершить большое омовение в святых водах Ганга.
– Ребята, странное дело, молчали, раздумывали как бы… Что бы они стали делать. Все трое были сироты. Их отцы погибли в эту войну в сорок пятом, в самом конце войны, уже Берлине… Они никогда не скажут никому Папа, как и я. Мой отец пропал, здесь, в Крыму.
– А один, наш счастливчик, рассказал, как встретили отца, – живой, здоровый, не инвалид, радость то какая была. Вдовы стояли, смотрели, улыбались с нами и плакали все вместе. А как же теперь им, сиротам, – безотцовщина.
А его отец теперь, светился радостью, рассказывал соседям, что его сын строит настоящие корабли. Специалист. Ему, нашему однокашнику не понять было, что такое для женщины – мать одиночка, что такое бездетная, да ещё и платить налог всю жизнь за бездетность. Это было трудное, но вынужденное бремя – столько война унесла людей, – мужчин, и молодых ребят…нашей, той эпохи.
И какое сердце нужно иметь, когда держишь в руках…
Это…
Маленькое чудо.
А сам …
Пустоцвет.
Одиночка.
Боголюбов
… Это была всего лишь иллюстрация на тему,– сравнение, я, как и Боголюбов пил в меру.
… И снова всплывает в дневнике знакомая фраза, художника Алексея Боголюбова.
Король скоро заметил мой талант – здорово пить…
……. И вот, ещё одна иллюстрация.
Домой
Вечер.
Небо
Засентябрило…
Ан, не весна.
Журавли возвращаются домой.
Дождит. Туман…
Облака зацепились за любимые скалы – Утюг и, Семь братьев. Гладят эти величественные горы, своими ласковыми крыльями, ладонями матери…
А крылья журавлей намокли, отяжелели. Налились влагой свинца.
… Блестит…
Блестит. Вода…
Земляяя.
Сеели… Приземлились…
Ух!
Ах!
Оох!
На стеклянные крыши огромных колхозных теплиц…
Битые стёкла… Робщут. Неет! Крик. Клич! Стёкла. Опасность. Предупреждают. Упреждают…
Спасают своих журавлей – лебедей… Тревога… Тревога… Летите. Летите… В небо… Выше. В небо. Выше, к облакам!!!
… К своим. В высь. Выше! Выше!
Во дворе своего дома, дед со своей подругой жизни бегают и долбают палками. Били, гремели, по тазам, железякам, и уже битым стёклам своей теплицы. Вопил, просил, плакал…
– Теги – Теги, Гуси – лебеди. Кыш со двора! В небо, в небо, милые…
Вывели раненых в проулок и на улицу, махали, помахивали руками, тряпками, платками…
– Кыш, милые, кыш. В небо.
Снова клич с неба.
Крик с земли. Ухх, уух! Мы уходим. Уходим, милые…
Уходим в небо.
Рразбежааались. Замахали крыльями. А в небе клич. А на земле крик.
Полетели. Полетеелиии.
Улетееели.
… И те, кто в небе, и, эти подранки.
Снова курлычут, поют, зовут. Сделали круг, над головами стариков.
Дед замахнулся на бабулю.
Палка, она ведь как жезл регулировщика на дорогах прошедшей войны, как палочка дирижёра, как смычёк для скрипки, а ты, дурёха, на меня, зачем шумишь?!
Мог.
Смог пока ещё, думать и действовать дед.
… А они, ожившие и спасённые, летели на озеро в горах, в другое село, а может чуть подальше, в большое Соколиное озеро.
А завтра снова в путь. На юг. Домой. На Родину.
*
А в соседнем дворе, через дорогу гуси, важные, откормленные, бродили по травке. Вокруг стены,– большие заборы, высокие – из литых бетонных плит. Гуси бродят, гуси видят, гуси слушают и слышат, клич в небе своих собратьев. Заволновались. Замахали крыльями… обрезанными.
… Крайний дом в посёлке, а чуть выше огромная скала, живёт, поживает, бывший военный, уважаемый, старики величают его Мироныч, по отечеству. У него на окраине свобода.
Целая птицеферма, но, и радость живота, вес набирают, гуси, да и курочки, даже цесарочки, фазаны – красавцы, радовали местных жителей и приезжих гостей, своей сказочной, но уже другой сказкой, – красотой- сиянием цветастых перьев, и царственными гордыми прогулками по зелёной травке.
А, над самой рекой, ходят, ваажничают гуси.