Сказка для Беллы

Marlu

– Говоришь так, будто страшно разочарована этим обстоятельством, – прошипел Басти, кажется, не поверив.

Криво улыбнувшись и не испытывая веселья ни на гран, Беллатрикс снова пожала плечами: не спорить же.

– Кроветворное, заживляющий бальзам, – перечисляла она. – Укрепляющее еще можно.

– Укрепляющего нет.

– Попробую сварить, – Беллатрикс постаралась не заметить удивленного взгляда мужа и поскорее ушла: сидеть у постели больного, проявлять милосердие и ухаживать за ним было выше ее сил. Гораздо лучше запереться в лаборатории и побыть одной, успокоиться

и попытаться забыть.

Зельеделие не терпит суеты и посторонних мыслей. Беллатрикс, ругаясь как портовый грузчик, очистила котел от очередного неудачного эксперимента. Нужно было всего лишь успокоиться, но никак не выходило. Мысли упорно возвращались к ребенку, которого пришлось заавадить. Сколько ни убеждай себя, что выхода не было, что если не ты, то тебя, но легче не становилось. А еще зародыш, растущий в чреве… Что ждет его с такими родителями, и кем станет он сам? Беллатрикс потрясла головой: хорошо Долохову говорить про защиту разума, это-то как раз меньшая из всех проблем. С укрепляющим так ничего и не вышло. Даже облегченный вариант, которым пользовались, когда времени готовить полноценное зелье не было, получился отвратительным. Возвращаться с пустыми руками было нельзя. Кое-как осилив приготовление настойки из растопырника и ускорив ее созревание магией, Беллатрикс вернулась в спальню.

– Прости, Руди, но я не очень хороший зельедел.

– Я не знаю, что ты сварила, но пить это не буду. Укрепляющее уж точно не фиолетового цвета!

– Зато настойка растопырника как раз фиолетовая, – процедила Беллатрикс. – Я старалась, между прочим. И советую принять эту мордредову настойку, пока я сама не влила ее тебе в глотку!

– Эй, потише! – Рабастан попытался оттащить ее от постели брата. – Откуда мы знаем, вдруг ты отравить его решила? Или случайно не то положила, – он попытался немного смягчить первое высказывание, но не преуспел.

– Открой справочник, олух! Настойка каноничного фиолетового цвета!

– Не ори! Я не буду принимать это зелье, – Рудольфус попытался приподняться, помогая себе руками, без зелья восстановление шло плохо, и он прекрасно знал, что проваляется в кровати не меньше недели. – Пока сама не выпьешь половину…

Беллатрикс смотрела на обливающегося потом от слабости и боли мужа. Злобная усмешка сама собой наползала на лицо, и прогнать ее не было никакой возможности.

– Хорошо, – обманчиво мягко произнесла она и открыла бутылочку. – Ты сам сделал выбор, я подчиняюсь.

Густая горько-вяжущая жидкость медленно потекла в горло. Мерзость! Никто никогда не принимал растопырник внутрь в таких количествах, а уж беременным ее точно нельзя – даже в малых дозах настойка была способна вызвать выкидыш. Внутренности скрутило невыносимой болью – организм отторгал ребенка, а магия сопротивлялась. Беллатрикс повалилась на ковер и кричала, кричала, держась за живот.

– Белла! Белла! Что с тобой? Что ты сделала?! – Рабастан метался рядом, не зная, что делать, куда бежать, кого звать.

«Все правильно сделала, чудовища не должны размножаться», – подумала она и хотела сказать это вслух, но разомкнуть губы так и не смогла.

Вокруг суетились испуганные люди, говорили все

разом – Беллатрикс пыталась разобрать, о чем, но угасающее сознание делало голоса глухими и неразборчивыми. Кажется, потом появился целитель в мантии такого ужасного цвета, что нестерпимо захотелось закрыть глаза и никогда не открывать.

– Не спать, не спать, – кто-то бил ее по щекам, ее куда-то несли, тормошили и запрещали уходить в блаженную спокойную тьму, которая манила и обещала покой.

Беллатрикс вздохнула и все-таки потеряла сознание.

Она провела в постели почти месяц. Сначала в отдельной палате святого Мунго, где ее навещал нервный Рабастан.

– Мы не стали говорить твоим родным, Белла. Зачем тревожить, правда? Вот придешь в себя, нагуляешь румянец на щечках…

– Не заговаривай мне зубы, Баст. Что там с Руди? Не сдох еще?

– Какая ты смелая стала.

– Я больше не боюсь, – сказала она, а про себя добавила: «Погубить свою бессмертную душу». – Так что там с муженьком?

– Руди уже почти оправился после того проклятия, которое уложило его в постель, – чопорно, как на великосветском приеме, произнес Рабастан.

– Хм, – Беллатрикс скептически подняла бровь. – Да там и оправляться особо не от чего было. А вот откат… Магический брак – это меч обоюдоострый. Так чем его там приложило? Чего лишился мой дорогой супруг?

– У вас больше не будет детей, – выдавил из себя Басти.

– Могло быть хуже, а так всего лишь справедливо, – она почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение.

– Какая же ты дрянь! Сознайся, подстроила? Подстроила, да?!

– Тише, пожалуйста, – в палату вплыла дородная сиделка. – Леди Лестрейндж нельзя волноваться.

– Прошу прощения, уже ухожу, – Басти улыбнулся и наклонился к самому уху: – Самая умная, да? Ничего, твоя сестричка родит нам наследников, раз уж ты оказалась бесполезна. Я сегодня иду свататься, чего тянуть, правда?

– Тварь, – выдохнула Беллатрикс.

– Не нервничай, дорогая. Тебе вредно.

Ее снова оставили одну. Снедаемая беспокойством за сестру, она отчаянно надеялась, что та придумает, как избежать брака. Воспоминания. Вся надежда была на них. И когда спустя несколько дней Беллатрикс увидела газету с броским заголовком «Скандал в благородном семействе: Сигнус Блэк изгнал из рода среднюю дочь за брак с магглорожденным!», то вздохнула с облегчением.

– Беги, Меди, беги…

Не то чтобы она одобряла такие браки, но кто угодно в мужьях был однозначно лучше Рабастана. В тот день Беллатрикс впервые с удовольствием съела суп и даже заметила, что за окном, оказывается, светит солнце…

Она не страдала от потери ребенка, и даже сама невозможность обзавестись им, пусть даже и в отдаленном будущем, не причиняла ей боль. Беллатрикс не горела желанием приводить в этот мир живое существо, чтобы заставлять страдать. Рудольфус ненавидел ее и бесился от невозможности причинить вред. Басти откровенно боялся и старался не попадаться на глаза после пары-тройки неприятных заклятий – он-то в отличие от брата не был защищен брачными узами от мелких пакостей, хотя родовая магия и не давала причинить ему непоправимый вред.