Сказка для сказочника
Шрифт:
Хотел уточнить, что я не видел, а был той неведомой женщиной, но потом задумался. Вдруг старикан прав? Ведь никаких временных реалий в том сне не было. Больничный коридор обычный - деревянный пол, крашеные стены и двери. Точно такой же можно увидеть в любой больнице победнее. Что там было еще? Кабинет. В кабинете стеклянные шкафы, стол, топчан под простыней, гинекологическое кресло, еще один шкаф возле умывальника… короче, стандартный набор стандартного кабинета. Ничего слишком старого и ничего нового. Если и был в кабинете календарь, то я его не заметил. Или не запомнил. Или
Блин, мир другой, а привычки из старого тянутся! Да кому они на фиг нужны, эти карточки пациентов?! Только время на них трачу и бумагу перевожу. Дорогую, за свои деньги купленную.
– Ты прав, Многозрящий. Это могла быть и мать моей матери.
Тогда все сходится: и фамилия - мамочка родила меня до замужества, и немного другой характер, и… а что еще? Вот хренов дедок - озадачил, а я сижу-гадаю, в детектива играю. И стихами думать начинаю. И всех на хрен посылаю. Да какая разница, сон по двухтысячный год мне показали или про восьмидесятый! Все равно я хочу смотреть другой!
– Почему?
– без всяких словоблудий спросил дедок.
Значит, выпил он столько, что на длинных оборотах язык заплетается.
– Потому, что он мне не нравится!
– Чем?
Голос совершенно трезвый, а в глазах стеклянный блеск.
– Тем, что… - Ну, как объяснить, чем не нравится? Не нравится, и все тут!
– А сам ты посмотреть не можешь?
И двигаю к деду шкатулку.
– Могу, - трогает ее пальцем. Словно пробует горячая или нет.
– Только я не пойму.
И голос вдруг становится счастливый-счастливый!
Все, дедушке больше не наливаем. Да и мне, пожалуй, хватит. Тем более, что все кувшины на боку лежат.
– Почему это не поймешь? Вот посмотришь и…
– Мне будет интересно побыть матерью твоей матери.
– Да ничего в этом интересного нет!
– Для тебя. Ты уже был.
Ну, что на такое ответишь? А старикан хитро улыбается и ждет, чего же я отвечу.
– Понимаешь, ста… Многозрящий. Та женщина собирается родить ребенка. Скоро. Очень скоро.
Замолкаю. Надеюсь, что дед и сам все дальше поймет, а он…
– У тебя будет интересный опыт.
– Да ничего интересного в этом нет!
– опять срываюсь на крик. Малек заглядывает, но я машу рукой - не мешай. Так же тихо он исчезает.
– Это обычная работа, Многозрящий. Тяжелая и грязная работа, - говорю уже в полголоса.
– Я столько раз это видел…- Видел, - кивает головой старикан.
– А можешь сам родить свою мать. Или себя.
– Как?! Ты что мелешь?..
Это сколько же надо выпить, чтобы до такого додуматься. А вроде не больше меня пил…
– Браслет поможет. А ты что подумал?
– И Многозрящий улыбается.
Почему-то мы начинам смеяться. Оба и сразу. И смеемся долго. Сидим, обнявшись, и смеемся. Такими и застал нас Малек, когда принес еще один полный кувшин.
– Это не мой кувшин, - потрогал его пальцем старик.
– У тебя закончились, - буркнул Малек от двери.
– Ты хоть заплатил за него?
Знаю, каким будет ответ, а все равно спрашиваю.
–
Ошибся. Обычно Малек отвечает, что я не приказывал ему платить.
Открыл новый кувшин. Попробовали. Потом еще попробовали. Но так и не поняли, чем это тифури отличается от того, что мы выпили.
– Ну, как, ста… Многозрящий, перенастроишь мне браслет?
Мне надоело закусывать фруктами и опять потянуло на "поговорить". Да и не пить я сюда пришел, а решать конкретную проблему! Вот решу, тогда и допить можно.
– А зачем?
Во, блин, спросил! Я от такого вопроса чуть с ковра не свалился. Старикан что, уже успел все позабыть? И мне теперь все по новой рассказывать? Да еще следить, чтобы он слушал, а не спал?
– Почему тебе не нравится память женщины?
Слава Богу, не забыл!
– А это мне должно нравиться?
– Кому-то нравится тифура, кому-то - сладкая вода, а кто-то пьет хамиси и смеется, - заговорил нараспев старикан.
– Пьют эту гадость?!
Меня аж передернуло. Однажды я это хамиси попробовал. Интересно мне стало, над чем это неслабые мужики так смеются, что даже на ногах удержаться не могут. А этих поальих поводырей не всякий поал с ног свалит. Мне одного глотка хватило, чтобы проблеваться. На вкус, как прокисшее пиво, разбавленное мочой недельной давности. Запах, по крайней мере, очень похожий. Вот только запах появляется не сразу, а когда пойло в рот попадет. Избавиться от этого запаха потом не так-то просто. Чем больше полощешь рот, тем больше воняет. Я сутки после дегустации жрать не мог. Если и есть клуб любителей хамиси, то я в него не вхожу.
– Понимаешь, ста… Многозрящий, я хочу посмотреть память отца. Это можно устроить?
Старикан важно кивнул.
Вот и хорошо, вот и замечательно. Имеются у меня к любимому папочке несколько вопросов. Точнее, всего два: как его угораздило сдыбаться с моей матерью и… почему это он отказался от меня. Других детей, насколько я знаю, у него нет. Женат он тогда тоже не был, не бедствовал, мог бы и устроить единственного сын как-нибудь по другому. Не скажу, что жалею о том, что оказался в детдоме - поздно жалеть. Да и кто его знает, чем бы я стал, если бы попал к любящим бабушкам-дедушкам или еще куда… Просто мне интересно. Как интересно всем, кто вырос без родителей, почему этих родителей не было рядом, когда они были нужны. Хоть ничего уже нельзя изменить, но интересно и все тут. И еще интересно, почему это я заглянул в материнскую память, ведь отцовская мне должна быть ближе.
Но старикан не подтвердил моих догадок. Оказалось, браслет работает не по половому признаку. Оказалось, что о ком думаешь перед сном, того и во сне покажут.
Не помню, чтобы я думал о любимой мамочке. Скорее уж вспомнил какого-то зануду и послал его к такой-то матери. А может, и точнее адрес указал. А то с чего бы мне такое приснилось?..
– Но перенастроить можно?
– опять пристал я к Многозрящему.
И старикан опять кивнул.
– Ну, так бери, перенастраивай
И шкатулку к нему двигаю. А он ладошки к груди прижал, головой качает и… улыбается. Паразит!