Сказка о ночном музыканте
Шрифт:
Давид повёл смычком по чудо-скрипке,
Касаясь струн, как пёрышком, слегка.
Потом закрыл глаза и, пропуская
Через себя волшебный, чудный мир,
Насыщенными, яркими цветами
Картины мелодично оживил.
Теперь казалось, будто нет прекрасней
На свете этой самой стороны.
Со звуками природа оживала,
Благоухали нежностью цветы,
Ласкающий и тёплый, лёгкий ветер
Листочки
Что чувствовалось как прикосновеньем
Он с ними о приятном говорил.
Сверчки ожили и застрекотали,
Вступили птицы в говор меж собой,
Вечерний, чистый воздух насыщался
Вселенскою любовью неземной.
Коровы уже больше не мычали,
Послушно и, ступая тихо, шли.
И стадного к деревне приближенья
Никто не слышал, как всегда, вдали.
Давид играл, не ощущая время.
Душе сейчас так было хорошо…
Возможно потому, что сердце старца
Ему дарило нужное тепло,
А может потому, что он невольно
Тянулся сам душой своей к нему.
Он был ведь, как известно сиротою,
Который знал, как плохо одному.
Почувствовав отцовскую заботу,
Он в этот миг, когда ему играл,
Ожившим сердцем сблизиться пытался,
И старец это явно ощущал.
Невидимые нежные потоки
Звучания волнующих кровь струн
Их, кажется, невольно породнили,
И навели на единенье дум.
Им не хотелось больше расставаться,
Но вот вдали забрезжили огни.
В деревне их, похоже, ожидали
И с нетерпеньем. Им навстречу шли.
Давид в игре своей остановился,
Спустился с осторожностью с быка,
Стараясь не задеть и не поранить
Хоть чем-нибудь красивые бока.
В беззвучии коровы замычали,
Встречающим вдали, давая знак,
Что скоро уже будут возле дома,
И побежали, ускоряя шаг.
Да быстро так, что старец еле-еле
За ними с музыкантом поспевал.
И под конец уж было очевидно,
Что каждый скоро двигаясь, устал.
Хозяева немного пожурили,
Что стадо не пришло сегодня в срок.
Но быстро разошлись, забрав скотину,
Ворота закрывая на замок.
Пастух же ничего уже не слышал.
Он в мыслях был от всех давно далёк.
Когда они остались только двое
Сказал: «Зайди сейчас на огонёк
В тот дом, где ты расправился с бедою,
Но не сиди там долго – лишь
А после церемоний расставанья
Обратно непременно возвратись.
Я буду ждать. Признаюсь, что сегодня
От беспокойства малость подустал.
Боялся, что ты что-то не домыслил,
И в чаще нашей навсегда пропал».
Давид пристроил старца на скамейке,
Чтоб он чуть отдохнул и посидел.
А сам пошёл внутрь маленького дома,
Где в эти дни игрою преуспел,
Не сомневаясь, что в избушке праздник,
Что там теперь любовь царит и лад,
И то, что он со скрипкою своею
Помог в дом радость заманить назад.
Лишь только дверь открыл – его там ждали.
За крытым и «ломящимся» столом
Сидел старик довольный и счастливый
И молодые рядышком при нём.
Увидя музыканта, все вскочили,
Под руки взяв, на пир свой повели.
Им очень уж хотелось в благодарность
Всем угостить, что только лишь нашли.
А было там еды не так уж много.
Чем запастись мог в горести старик?
Огурчики, хлеб, сало, да картошка…
Стол был в разнообразье невелик.
Однако угощение простое
Готовилось от искренней души.
Давид решил испробовать салфетку,
Полученную им в лесной глуши.
Он расстелил её, как говорилось,
Не на столе, а прямо на полу,
И тут же горки кушаний увидел
К большому удивленью своему.
Тут ягоды лежали и грибочки,
Орехи и бочонок, где был мёд,
Древесный сок в высокой дивной кружке,
Что с бересты умелец лишь сплетёт.
Хозяева, конечно, удивились,
А музыкант сказал им: «Это вам!
Я рад бы был отпраздновать удачу,
Но мне наказ иной сегодня дан.
Ведь я, итак, немного задержался,
Но сожалеть не стану ни о чём.
Я счастлив, что теперь вы заживёте
Безбедственно и радостно втроём.
Даст Бог, ещё увидимся. Простите,
Что боле возле вас не задержусь.
Надеюсь, что все беды улетели,
И я вам никогда не пригожусь!»
Он осторожно травную салфетку
Выдёргивая, в трубочку свернул
И в свой мешочек лёгкий и походный
На место, как положено, вернул.
Хозяева немного огорчились.
Им дорог стал безмерно музыкант,
Но понимали, что распространяться