Сказка о принце. Книга первая

Чинючина Алина

Он открыл дверь в коридор и крикнул:

– Варга! Найди там что-нибудь не очень рваное да башмаков две пары!

И повернулся к друзьям:

– Переоденетесь. Ваши кружева да позолота тут быстро облетят. А за серебряные пуговицы и прирезать могут ночью.

Да, подумал Патрик, это он прав. Они уже ловили на себе недоумевающие взгляды. Какими неестественными, чужеродными выглядели здесь, среди одинаково серых лохмотьев, их камзолы – пусть и потрепанные, грязные, но все еще богатые, отделанные тесьмой и кружевом, слегка обмахрившимся в дороге.

Приземистый потный Варга швырнул им ворох

тряпья и снял кандалы. Одежда, доставшаяся им, была ношеной, но целой и вполне еще крепкой. И даже по росту, хотя в куртку Патрика можно было завернуть двоих таких, как он, а Яну оказались коротки рукава рубашки. Башмаки – неудобные и грубые, но все-таки лучше, чем легкие туфли, в которых и сейчас не жарко, а зимой, наверное, замерзнешь насмерть. Переодеваясь, Патрик украдкой отодрал от камзола несколько пуговиц, вытащил из карманов припрятанные монеты и кольцо. Пригодятся, подумал он. Когда солдат снова надел на них кандалы – уже другие, с попятнанной ржавчиной цепью, Патрик осторожно просунул под правый браслет рукав рубашки. За долгую дорогу кожа на запястьях успела покрыться багровыми ссадинами.

Сумерки быстро опустились на лагерь; все вокруг плавало в сером тумане и казалось нереальным, словно во сне. Это не может случиться с ними, нет, они проснутся сейчас, и все будет по-прежнему. По-прежнему, усмехнулся про себя Патрик. Прежней жизни больше нет. У входа в приземистый барак он случайно коснулся руки Яна и почувствовал, как дрожат у того совершенно ледяные пальцы.

– Новеньких принимайте, - буркнул конвойный неизвестно кому и, пригнувшись, вышел.

После полутьмы на улице тусклый свет нескольких лучин казался ярким. Воздух в бараке был мутным, под потолком висел чад – не то от табачного дыма, не то, казалось, от нечистого дыхания почти полусотни людей. Маленькое, затянутое бычьим пузырем окошко под самым потолком, наверное, даже в солнечный день почти не давало света. Длинные, грубо сколоченные двухэтажные нары терялись в темноте.

Оба они на мгновение растерялись. Потом Патрик, подобрав цепь кандалов, шагнул вперед и негромко, но отчетливо проговорил:

Бог в помощь…

В тот же миг в бараке стало тихо. Все головы повернулись, множество глаз теперь разглядывало – изучающе, недоверчиво, равнодушно, презрительно.

Ну, здравствуйте, коль не шутите, - откликнулся, наконец, один из каторжников – маленький, кривоногий, смуглый, с небольшими черными глазками.

Удивительно ловко он соскочил с нар и подошел к ним, и заходил вокруг, осматривая друзей со всех сторон.

Благородные, - протянул он. – А откуда?

Ян и Патрик переглянулись.

И так видно, - пробурчал от окна второй – высоченный детина с всклокоченной бородой, одетый лучше других. – Видно птицу по полету, добра молодца по соплям. Столичные, стало быть, штучки… Так? – рявкнул он. – А ну-ка, подите сюда!

Ян и Патрик опять переглянулись - и не тронулись с места.

Неясно сказано? – гаркнул детина.

Где тут места свободные есть? – спросил Патрик так же негромко, словно не слыша его.

Ты слышал, что я сказал? – прищурился каторжник. – Или вы, такие гордые, привыкли, чтоб к вам сами на поклон ходили?

Не отвечая, Патрик медленно пошел вдоль рядов, всматриваясь в заваленные тряпьем, рваными одеялами, засаленными

куртками нары, выискивая свободное место.

Ты! – рявкнул детина. – А поучите-ка их!
– обернулся он к двум стоящим рядом – таким же здоровым мужикам, у одного из которых не было правого глаза, а второй носил на лице шрам, начинавшийся у правого виска и теряющийся в нечесаной бороде.

Ян вовремя сообразил, чем дело пахнет, и, расталкивая плечами всех, попавшихся на пути, прорвался к принцу – как раз вовремя для того, чтобы резким ударом сложить пополам шрамолицего, метившего пудовым кулаком Патрику в лицо. Патрик, видимо, тоже все понял и быстро присел, уходя от удара одноглазого, который, не ожидая промаха, наткнулся на приятеля и вместе с ним рухнул в проход.

Ян и Патрик молча прижались спинами, сжав кулаки. Оба в тот момент с благодарностью вспомнили мессира Эжера, учившего их не только благородному искусству фехтования, но и преподавшего азы простонародного кулачного боя – просто так, как говорил он, на всякий случай.

Загомонивший было барак вновь смолк.

Та-а-ак, - протянул детина и грязно выругался. – Значит, вот как… Что ж, мы не гордые, мы сами к вам придем… - он слез, наконец, со своего места на нарах и прохромал к ним. – Можем и поклониться, если господа того хотят, - он отвесил издевательский поклон под сдавленные смешки остальных. – Так, что ли?

Пошел вон, - холодно и равнодушно сказал ему Патрик.

Смуглый человечек, отскочивший было в угол, снова забегал вокруг них.

Не нравится? – ухмыльнулся он и размахнулся, чтобы ударить, но опустил руку. И заорал вдруг, глядя на Патрика: – Ты, сволочь!! Ты думал, тебе в этой жизни все даром будет, да? Думал, только ты можешь чужой жизнью распоряжаться? Аукнулись коту мышкины слезки, порадуется теперь твой папаша! Да ты сдохнешь, сдохнешь здесь вперед меня, я еще порадуюсь, на тебя глядя! Есть в жизни правда, есть! – он торжествующе потряс кулаком. – И на твой род нашлась управа, кровопийца!

Словно повинуясь незримому приказу, на них набросились со всех сторон. Каторжники, словно озверев, кидались в свалку, толкая друг друга, стремясь нанести хотя бы один удар. Их было слишком много – с одной стороны, и на руку, потому что мешали друг другу, с другой – кулаками они владели все-таки лучше. Спустя несколько минут и Яна, и Патрика сшибли с ног и, наверное, затоптали бы, если б не ворвался охранник.

– А ну прекратить! – заорал он. – Давно кнута не получали, сукины дети?!

Кнутом прокладывая себе дорогу, охранник расшвырял дерущихся. На полу остались лишь несколько затоптанных мало не насмерть бедолаг да Ян с Патриком, которые, впрочем, почти тотчас поднялись, озираясь, пока не увидели, наконец, конвойного и не опустили сжатые кулаки.

Кто начал драку?! – рявкнул охранник.

Они, - загомонил барак, указывая на новеньких.

Очень интересно, - протянул тот. – Только прибыли – и уже порядки свои устанавливать?

Резко свистнул кнут. Патрик пошатнулся, но устоял. Опустил вскинутые было руки и промолчал.

Тебе тоже? – конвойный хлестнул и Яна, упавшего от боли на колени. – На первый раз достаточно. Всем спать! – рявкнул он, разворачиваясь к выходу.

Хлопнула дверь, на несколько секунд в бараке стало тихо.