Сказка о принце. Книга первая

Чинючина Алина

– Какую?

– А вот какую. Коли выгорит твое дело да вернешь ты себе все, что решил, то не трогай ты больше нашего брата, - она хихикнула, - то есть нашу сестру – ведьмачек да знахарок, лекарок-травниц. Сам, поди, видишь – вреда от нас нет, а польза немалая. Мы лес бережем, травы сторожим, старое знание передаем да людей лечим. И с черными силами не якшаемся, враки это все. Обещаешь?

– Обещаю, - помолчав, отозвался Патрик.

– Смотри, - бабка погрозила ему коричневым кулаком, - коли слово не сдержишь, узнаю – прокляну. Ни в жисть тебе в делах удачи не станет.

Обещаешь?

– Обещаю, - повторил принц.

– Ну и славно. Ты молоко-то пей, пей. А пока вам у меня еще несколько дней отсидеться можно, а там уходить надо будет. В воскресенье ярмарка, понаедут... ко мне девки окрестные за травами прибегут. Вот до воскресенья и уходите, а не то народ у нас разный, могут и найтись охотники до золота этого .

– Что за деревня здесь? – спросил Патрик. – И как далеко?

– Говорю же – часа три пути. Чахлый Бор. Называется так, - пояснила бабка. – Уж не знаю, кому в насмешку это прозвание дали, леса тут – вон, сам видел, вековые. Дворов так с полсотни будет. Хорошая деревня, сильная, мужиков много, дворы справные. Вам, по всему, туда ходить не надо, а пойдете окрест, я вам тропку покажу, обогнете стороной. Ты, парень, поди, лесу-то совсем не знаешь?

– Немного знаю, – вздохнул Патрик и улыбнулся воспоминаниям.
– Охотиться могу, но так, на крупного зверя. И север с югом не спутаю, конечно, но… Нам на тракт нельзя, лучше по лесу.

– Да уж, лучше, - мелко засмеялась бабка. – Видела я, как вы шли – кабы была за вами погоня, так в момент вас поймали бы. Диво еще, что на след ваш никто не напал – видно, лесовиков у них не было. Ну да это дело не мое. Тебе, парень, в столицу ведь надо, так?

– Да. Но сначала – в Еж.

– В таком-то виде? В вас за милю беглых видать. Девочке твоей платье я подберу, у меня есть одно… девичье еще, только ушить надо будет, худая она больно. Чепец сооружу, чтоб волосы спрятать. А вот ты в мундире своем сверкаешь, как пень в чистом поле. Да и руки у тебя больно драные, выдать могут.

– Что поделаешь, - пожал плечами Патрик. – Как-нибудь прорвемся…

– Да уж как-нибудь, а иначе никак, - покачала головой Хая. – Ну, руки – дело поправимое, я нынче трав заварю, привяжешь – за пару дней хоть немного да затянет. И штаны с рубахой от мужа остались… отдам. Ростом он, правда, тебя пониже раза в полтора был. А вообще, - она снова хихикнула, - учись воровать, парень. Стянешь одежку где-нибудь.

Патрик захохотал и закашлялся.

– Пробел в образовании. Не обучен воровать. За то и попал.

Хая посерьезнела:

– Жить захочешь – научишься. Тебе, видно, не приходилось с голоду помирать, а там выбор невелик – или украдешь, или сдохнешь. Да и у тебя не особо шансы есть… говорю же, тебя в мундире видно за милю. А так, переоденешься если – ну, мужик и мужик себе. Хотя… и на мужика-то простого ты тоже не тянешь, в тебе порода видна. Потому и нужно вам лесами идти, чтоб как можно меньше встреч пришлось, хотя б до столицы. А там уж… - она махнула рукой.

Патрик помолчал.

– Скажите, - нерешительно вымолвил он, - а почему… почему вы нам помогаете? Я ведь… - он споткнулся, пытаясь

подобрать подходящее слово, - из господ, власти вас, похоже, не любят – иначе не жили бы вы здесь, на отшибе. Я бы понял, если бы вы просто не выдали нас, но выставили за дверь. А вы – платье подберу, тропку покажу… Вы всем так помогаете? А если вор какой-нибудь или убийца? Его тоже приветите? А если он вас за это… ножом по горлу?

Хая грустно и ласково посмотрела на него.

– Глупый ты еще, мальчик. Щенок совсем. Не знаешь пока, что мир делами держится. Ты кому-то дело сделаешь – тебе в ответ то же прилетит. Замыслишь худое – беду получишь. Сделаешь добро, даже и по мелочи, - и тебе в ответ помогут. Иль тебе в детстве родители не объясняли?

Патрик опустил голову.

– Отец говорил, что… - у него перехватило горло. Так явственно услышал вдруг принц голос отца, так отчетливо встала перед глазами высокая уверенная фигура, что слезы вдруг подкатили к горлу.

– Ладно, - примирительно проговорила бабка. – Куда-то мы с тобой не туда пошли. Не забивай себе голову, парень. Живи как живется, а судьба сама выведет.

– Нет, - Патрик упрямо покачал головой. – Своей судьбе я хозяин, а не она мне. Мне иначе нельзя…

– Много ты ей хозяин, - фыркнула бабка. – Был бы ты хозяин – небось на каторгу не угодил бы, ходил бы в шелке да в бархате, а не в этих лохмотьях.

Патрик стиснул зубы. А Хая неожиданно улыбнулась и положила руку ему на плечо.

– Не сердись на старуху, сынок. Я на свете в три раза больше тебя прожила. Говорю же – каждому свой путь отмерен и свой срок выдан. Хоть ты лбом об стену расшибись – а ее не переиначишь. Только немногие про это знают, оттого и думают, что могут сами по-своему распоряжаться.

– Что же, получается – ложись да помирай сразу? – тихо и зло спросил принц. – Лучше и не пытаться, все равно кривая вывезет?

– Я так не говорила, - отозвалась старуха. – Выбор есть… по какой тропке пойти – по правой или по левой. Да только тропки те все равно на восток, к примеру, ведут… или на запад. Понимаешь?

– Значит, я сверну на север! – крикнул Патрик.

– Тише, девочку свою разбудишь. Ишь, раскипятился. Успокойся. Хочешь - иди на север, никто ж не держит. Давай не станем говорить про это, если не по нраву тебе. Прости бабку… мне редко такие, как ты, попадаются, с кем поговорить можно - у нас разговоры все больше о погоде, да о болезнях, да о коровах. А вот чтоб так, чтоб про жизнь да с умным человеком, - она улыбнулась, показав крепкие желтоватые зубы, - это редко выходит. Не сердись.

– Да и вы простите, - отозвался Патрик. – Все равно – спасибо вам.

– Да за что же?

Они помолчали. Патрик рассеянно бултыхал ложкой в пустом чугунке и прихлебывал молоко из кружки. Скрипели от ветра ветхие ставни, за окнами ухала ночная птица. Вета ровно дышала на лежанке. Наконец, Хая вздохнула и поднялась.

– Пойду-ка травки тебе заварю, к рукам привязать. А ты, если сыт, так ложись, что ли, снова?

– Бабушка… - нерешительно спросил Патрик.

– Чего тебе?

– Бабушка… А вы гадать умеете?