Сказка старого эльфийского замка
Шрифт:
Как рассказал Галуэль, гномы сюда — в деревню, не спускались, а прямо по ущелью уходили в другую сторону. Там, всего в часе ходьбы был один из входов под Гору. А уж там какая-то хитрая дорога приспособлена, с повозками без лошадей, по которой они могли добираться в любой город своей подземной страны. Но его, как иноземца, в любом случае направят под надзором в столицу, в Претигэмм. Так что, главное для него добраться до того входа.
— Я понимаю, что ты вороном полетишь Корр, — говорил эльф, разглядывая вместе с ним разложенную карту этой местности. — И ты не гусь перелетный, и вполне способен летать зимой. Но высоко над хребтами не поднимайся — там сильно ветрено сейчас, да и мороз крепче, — наставлял он.
Но
— Ты эльф будешь учить меня летать?
— Да упаси меня Многоликий от такого глупого дела! Но я волнуюсь за тебя приятель — горы коварны, а ты рвешься туда недуром!
— Все будет путем, друг. Я осторожно, — ответил Корр, которому такое отношение эльфа пришлось по душе, а потому насмешничать расхотелось.
Вот, на такой благостной ноте они и расстались. Галуэль остался допивать взвар в зеле трактира, а Ворон направился за околицу — до ближайшей балки, чтоб не пугать переворотом людей в деревне. А то, кто его знает, видели ли они тут у себя в глуши, вообще хоть одного оборотня?
Глава 9 (2)
Опасения эльфа оправдались почти сразу, когда Корр взмыл в небо и с наскока, вернее с налета, решил перемахнуть и отрог горы, который они вчера обходили, и высоту набрать, чтоб в ущелье с Оком занырнуть. Едва он осилил задуманную высоту, как его швырнуло порывом ветра, отбросив от намеченной дороги чуть не на полверсты, а колкий мелкий снег, вдруг появившийся откуда-то, залепил глаза глупой птице.
Корру пришлось спуститься на землю и вновь обернуться в человека на пару минут, чтоб избавиться и от снега в глазах, и убрать вполне прочувствованные признаки обморожения. А снова взмыв, полетел уже аккуратненько, почти не поднимаясь над верхушками елей. Получалось хоть и не так лихо, как мечталось, но все-таки гораздо быстрее, чем топали вчера пешком в обход.
А возле скалистого склона горы, в которой находилось ущелье с Оком, ему пришлось-таки повоевать опять. Вот кто б сказал, что сегодня в облике птицы, как ни крути, облике гораздо меньшем, чем человеческий, ему это немаленькое ущелье покажется игольным ушком, в которое он будет стараться попасть, как старый человек концом нитки в мелкую дырку. Он подбирался к нему и с боку, и сверху, и по стеночке, но каждый раз на подступах его сдувал порыв ледяного ветра и относил в сторону, еще и норовя с размаха приложить к камням склона. В результате, пришлось снова становиться человеком и где-то с середины тропы спуска, благо сегодня таким ветрюганом почти обметенной от снега, подниматься ножками.
Но когда он добрался, наконец, до ущелья, то понял, что птицей, ни в жизнь бы по этой погоде не залетел в него. В лицо ему подуло таким встречным упругим сквознячищем, который на выходе, пытаясь вклиниться в местные нехилые потоки, создавал сильнейшие воздушные завихрения, а бороться с ними не смогла бы и животина размером с корову, если б, конечно, имела крылья.
Дальше, вверх по ущелью, Корр так и потопа на своих двоих. Впрочем, проход этот между склонами, как на карте, так и вживую, был не так уж и длинен, а оказавшись у противоположного его конца, Ворон оглядел сверху прилегающие окрестности. Собственно, на первый взгляд показалось, что они ничем особым не отличались от тех, что он оставил позади. Горы — повыше, пониже, поросшие хвойным лесом и уступчатые, лысые и обрывистые. Вот только на второй… в дали, даже в легкой мельтешащей пороше, проглядывался не простор, сливающийся с небом, а высоченные пики покрытые снегом.
И где-то всего в часе ходьбы здесь расположен вход под Гору? Да его должно было быть видно отсюда!
Корр скептически хмыкнул и снова достал карту. Вот, дальняя дорога — это если с лошадьми, в обход этой гряды. По ней, как было сказано Хризолом, топать пару дней. А вот тут — дорога для пешей
«— Ну, да ладно, мы тоже кое-что можем!» — усмехнулся про себя Корр, поскольку ухмыльнуться в натуре уже не мог — клюв, знаете ли, к мимике не приспособлен!
Он взмахнул крыльями и по широкой дуге дал круг перед тем местом, на котором только что стоял ногами. И даже с небольшого расстояния стало видно, что склон, куда выходило ущелье с Оком, весь изборожден продольными каменными складками, за которыми явно темнели полости. Вот, похоже, и вход в туннель нашелся — однозначно в одной из них. Но бродить по этим норам Ворон и не собирался, поскольку дураком не был и притчу о поиске гномьих пещер, когда стремишься сократить дорогу, а в результате заплутаешь так, что и себя потеряешь, он знал хорошо. Ее, правда, притчу эту, обычно приплетали к тем же случаем, что и поговорку о воробье в руках и журавле в небе. Но и сейчас, когда стала возможна ситуация, как таковая, без всяких иносказательных подтекстов, Корр пытать это счастье даже не подумал.
«— Мы уж как-нибудь по старинке доберемся», — решил он, и круто уйдя вниз, полетел опять, чуть не цепляя перьями елок.
К тому моменту, когда под ним нарисовалась прямая и узкая, как стрела, долина, указанная в карте окончанием его путешествия, он уже был, считай, почти присмерти. Веки затянуло третьим веком, поджатых лап Ворон уже не чувствовал давно, да и крылья, считай, тоже — казалось, что составлявшие их полые косточки превратились в лед и от следующего порыва ветра хрупнут, как тонкое стекло. Но он продолжал лететь, поддерживаемый каким-то чудом, а вернее помыслом, что его девочка погибнет, если он смалодушничает и сдастся. И Корр из последних сил молотил крыльями, которым только второе — птичье нутро, не давало сбиваться с ритма. Так же он помнил, что важно и время, потому остановиться и перекинуться, чтоб восстановить свое вороново тело, он позволил себе, лишь раз.
И вот наконец-то, эта долбанная долина простиралась под ним! С воплем: «— Слава Тебе, Многоликий!», преобразившемся в его обмороженном клюве даже не в карканье, а в какой-то придушенный скрип, он упал вниз. А в двух локтях от земли перекинулся, приземлившись при этом не на две, а на четыре конечности. Но не свезенные в кровь ладони и колени заставили его, теперь человеческим голосом, опять взывать к Отцу. Он-то и в обычное время не был хорош в обороте, в смысле, в умении сохранять свои вещи при себе. Так что теперь, когда он понял, что остался без сапог и в одном дырявом старом чулке… при том, что и носил их долго, но ведь выкинул года два как… Корр пришел в ужас. Нет, не по поводу сапог. И бормоча в который уж раз зарок, что положит пару месяцев на тренировку, стал ощупывать в первую очередь свою грудь и кошель на поясе. И только нащупав письма, даденные ему старым гномом, и не менее ценные медальоны, Ворон смог спокойно вздохнуть. И, выложив все на камень, уже с положенными моменту раздумьем и сосредоточенностью обернуться еще раз.
Вот, теперь на нем были и сапоги, и камзол по размеру, и плащ, подбитый волчьим мехом, о потере которого в первый раз он и не вспомнил. Корр облегченно вздохнул, но все же, для пущего спокойствия, в сапоги заглянул. Да, этот финт подмороженной памяти с давно уж почившими в мусорной яме носками, его пронял до глубины души. А главный страх в этом деле заключался в том, что на третий оборот все вещи можно и не вернуть совсем. Определенно, следует все-таки выделить время для тренировок целостности образа… которые обычно проходят оборотни— парни в возрасте очень молодом, а девушки — даже юном.