Сказки балерин-прим

Эсаул Георгий

Родилась, танцевала в хоре детского садика, верила, что радости жизни нефритовой дорожкой упадут под мои расслабленные искусные ножки.

Мудреца встретила на нудистком пляже, он обещал, что Чёрная дыра поглотит нас, а в Чёрной дыре ответы на все вопросы, и даже Принцы на Белых конях - в огромном количестве - в Чёрной дыре.

Сейчас - не Чёрная дыра меня по лобку ударила нежно, а - карлик гнусный, волшебный злодей вампир маленького роста - запятнал мою честь золотой лапкой.

Обесчещенная я лишь подпирать заборы

Усадьбы наичестнейшего Принца достойна, никто меня замуж не возьмет после карлика, никто не освободит меня от противнейшего греха.

А Катарина, Эльза, Эрна и Гертруда бросили платиновый шест, закричали (но не забывали о своём призвании - поднимать ноги выше головы), танцевали, и в танце их больше боли, чем на поле сражения:

– АХИ-АХ! Если карлик из преисподней запятнал честь выразительной Хилды, то и мы сдаемся на милость лжи и неправды.

Правду искали, ножки поднимали, а наши поиски и усилия оказались пустотой по сравнению с тёмной материей злобного карлика, предназначение которого - молча трогать прима-балерин за честь.

Не видим карлика, лишь его золотые грабельки, а под нашими взглядами грабельки превращаются в мёртвого гнома с набрякшим тяжеленым лицом склочника.

Бородавки на лице призрака карлика, а на ягодицах - лиловые прожилки, из которых мыши вьют корабельные канаты.

В величайшем смятении бегали прима-балерины по лугу, танцевали, заламывали руки и ноги, трясли прелестями, но причитали так жалобно, что робкие конфузливые Принцы убежали - от ада дальше, к матушке гусыне под крыло.

Прелестницы обнаженные не нашли гнусного карлика, замолчали, уже ненавидели его образ, обещали, что растопчут похитителя чести, закатают в тесто.

– Девоньки мои подруженьки!

До свадьбы мы не подеремся, а после свадьбы нет смысла враждовать, потому что наши прелестные искусные тела улетят на Солнце!
– Брунхилда хлопала опахалами ресниц, искала Правду в танце.
– Нет карлика-оборотня, нет Принцев миллиардеров, поэтому промолчим в заупокойном страхе, никому не расскажем о золотой руке карлика - оторвало ему руку, в золотые грабельки она превратилась.

Прима-балерины согласились, подпрыгивали, стукались в полете грудками, сплетали соломенные пальчики и торжественно клялись, а личики их в этот момент серьезные, как документы из архива Балетного Театра Амстердама:

– Клянемся, что не проговоримся до первой Луны!

Клятва непонятная, поэтому - красивая и зловещая, адские глаза выглядывали из тайны и жадно пожирали достоинство прима-балерин.

А через несколько дней с прелестницами новая беда прилучилась, страшнее руки карлика, ужасней хохота непокорных зрителей, которых раздражают балероны инвалиды.

Шли девушки мимо лесного озера, а на берегу лежал Принц миллиардер - нагой, грелся на солнышке и дремал, представлял, что он - гора, и на гору лезут ослы.

От проникающей солнечной радиации Принц

закрыл уши свиными ушами, а на глаза положил медные пятаки Российской Империи, верил, что превратился в эльфа.

Прима-балерины испугались, жалились к друг дружке, отпрыгивали, изумленные горячими телами подруг (а у самих между ног - печки), тыкали в Принца пальчиками, проверяли - не лопнет ли у него кожа.

– Чудовищно непонятный Принц, - Эрна засовывала в ноздри Принца веточки акации, проверяла - достанут ли до мозга, и есть ли мозги у Принца.
– Миллионер или нищий?

По размеру гениталий - не пойму.

– Часто на себя в зеркало смотрю, зеркало у меня серебряное, искажает действительность, и нет в отражении талии, чёрт из зеркала мою талию украл!
– Брунхилда подняла ножку выше головы, губки закусила - кораллы покраснеют от зависти.
– Нам предстоит бой с тенью Принца: чем быстрее мы узнаем - сколько у Принца денег, тем скорее победим его леность, нежелание оживать около прелестнейших нас!

Я сейчас опущу ножку на Принца - если богатый, то призовет своего адвоката, а если нищеброд, калика перехожий, то восхитится нашей красотой, а адвоката не вызовет, потому что адвокат стоит дороже автомашины БМВ.

– И я тоже опущу ножку на лежебоку, не возьму с него подписку о невыезде, худой он, возможно, похудел от поклепов товарищей или боится, что плечи у него отвалятся и сами по себе в ад убегут.
– Согласилась Гретэль, честь её заперта в банковском сейфе.

– И я ударю виртуозной ножкой!
– добавила Хилда, непорочностью сравнится с горой Арарат.

– И я!
– Катарина танцем убила трёх крестьян.

– И я!
– Эльза мило сложила губки итальянским сердечком, земля осыпалась и показала клад с золотыми амфорами.

– И я ударю ножкой!
– Эрна тряхнула грудками - белки упали с сосны, поднесли прелестнице золотые орешки с изумрудными ядрами имени Пушкина.

– И я волшебница танца!
– Гертруда покорно прислонилась к высохшей яблоне - дерево зазеленело, на нём сразу же созрели золотые молодильные яблочки и покраснели от конфуза, потому что - обнаженные перед обнажёнными прима-балеринами.

.Девушки подняли ножки выше головы и опустили на храпящего Принца с пиявками на ягодицах.

Затем замахнулись платиновым шестом - вот-вот Принцу отобьют жизненно неважные органы.

Замахнулись и задумались: забыли, зачем возле Принца, почему он стонет, кто ему ребра переломал? Зомби?

Гертруда, которая держала конец платинового шеста, подбадривала Брунхилду, воздушными поцелуями, сердечками любви посылала свою любовь:

– Изумительнейшая, Брунхилда!

Я бы сейчас станцевала в хрустальной воде, но говорят - концы в воду.

Боюсь я, обманывали меня часто, поэтому я не верю в молчание Принцев.

Девственность сохранила, но ценой камня на душе!