Сказковорот

Михеев Геннадий Александрович

Ольгин дом буквально утопал в пышных осенних цветах. Крепкий, столетний пятистенок с охлупнем поверху, ставни глухой резьбы, карниз, пилястры. Хорошо такой домик в деревне иметь. В горнице с намытым добела полом Слава увидел девочку лет, наверное, шести, такую же огненнокудрую. Она сидела за столом и строго, сосредоточенно наблюдала за игрою огня свечи, совершенно не обращая внимания на гостя. Признаков колдунского обиталища -- ну, там, древних книг, банок со снадобьями, засушенных трав, змей или лягушек -- не наблюдалась. В Красном углу занавешенная полочка; закрывать иконы -- обычай староверов. Печь разрисована цветами и птичками. Пока хозяйка копалась

в сенцах, Слава обратился к ребенку:

– Я дядя Слава. А как зовут тебя?

– Никак.
– Грубо отписклявила малышка. Дунула на свечу, стала, отошла к окну, менее тонким голоском добавила: - Не вздумай к мамке приставать. Убью.

– И не подумаю.
– Ответил Функель, придав своему голосу ернический оттенок. По комнате разнесся запах восковой гари.

– Я смотрю, вы уже познакомились.
– Сказала зашедшая в горницу Ольга. Она была одета иначе: в зеленое платье; открытые волосы аккуратно собраны и заколоты. Слава обратил внимание на то, что мама глядит на дочь укоризненно.

– Вполне.
– Не стал распространять подробности странник.

– Настя у меня с характером.

– Да ты, кажется, тоже...

– Ночевать будешь в бане. Там все есть. Заодно и попаришься, сегодня ведь суббота. Я уже затопила.

Слава осознал: он же действительно вечность не мылся! Вот бы еще и обмундирование застирать...

– На конфеты твоей красавице.
– Слава положил на стол три сторублевых бумажки.

Хозяйка не стала противиться, но и с деньгами не сделала ничего. Зато на тот же стол легли тарелки с маслом, салом, ароматный домашний хлеб, варенье, блюдца-чашки.

– Хорошо у вас здесь.
– Признался Функель.

– Обычно.
– Парировала Ольга.

И Слава завис. Он не знал, о чем говорить дальше. Слышно было, как тикает будильник. Ребенок смотрел в окно, мама водила пальцем по скатерти; Функель заметил, что ногти у хозяйки обкусаны. Спросить о Горушке, о том, имеет ли Ольга какие-то с ней сношения? Узнать напрямую, не ворожея ли она? Выяснить подробности о том, почему в городе не прижилась? Ну, нет... На самом деле в таких мимолетных встречах вся прелесть аккурат в том, что никакого тебе бэкграунда, вся жизнь людей оставлена за скобками, "вчера" и "завтра" не существуют, есть только "сегодня" и "сейчас". Даже с теми, кто тебе симпатичен, надо еще учиться молчать. Функель сделал вид, что сосредоточился на чае, стараясь чинно и умеренно уминать мягкий хлеб с салом.

– А у меня есть спектра, смотри!
– Девочка, подойдя к столу, протянула куклу -- бледную, с фиолетовыми волосами.

– Симпатяга.
– Сказал Слава. А что он еще мог сказать...

– Она призрак.

– Бывает.

– Сейчас мода на монстров хай.
– Пояснила мама.

– Понимаю.
– Облегченно сказал Функель. Настя разрядила ситуацию.

Поговорили о детских увлечениях, о том, что маленькие детки - совсем еще невеликие бедки. И все же Функелю удалось повернуть разговор в то самое русло:

– У меня такое ощущение, что на Горушке обитают монстры хаи для... взрослых.

– Если б все было так...
– Ольга легко вдохнула полной грудью.
– Скорее, можно предположить, что там селятся все наши страхи.

– Значит, ты там все же была.

– Любопытно же.

– Исходя из того, какую пургу несли Ося, старик... получается, именно от этого ты здесь тоже -- ....
– Слава хотел произнести слово "изгой", но заменил его на эвфемизм: - С измененным сознанием.

– Снова не то. Горушка на самом деле пускает только

тех, кто уже внутренне меняется. Кто верит в волшебную силу... сказки.

Функель не стал распространяться о том, что давеча всю эту волшебную силу предал огню. Странник изрек:

– Сказки -- создания человеческие.

– С тою же уверенностью можно сказать, - голосом Пифии произнесла женщина, - что люди -- производные сказок.

– Кажется, это называется диалектикой.

– Сейчас я тебе на эту тему кое-что дам...

Ольга покопалась в изящном комоде, достала какие-то бумажки и протянула Функелю:

– Читай и делай выводы!
– Славу аж передернуло: опять рукопись! Прежде всего, пригляделся к почерку. О, Боже!!! Те же аквариумные рыбки, которыми были написаны уничтоженные Функелем сказки...
– Постигай. А я пойду... поколдую.

За мамой выпорхнула и ее уменьшенная копия. Слава, устроившись на лавке, сосредоточился на тексте.

ЗЕМЛЯ ПРАВЕДНОГО

Имени от него не осталось. А, впрочем, так ли важно земное прозвание.

Никто уж и не помнит, когда это было. В те времена на Горушке рос сосновый бор, который у местного народа меря считался священным. Люди не знали, что они язычники и поклонялись стихиям; таковые считались богами. Да и Горушка в ту пору называлась "Кереметь", а люди восходили на нее лишь по большим праздникам -- чтобы торжественно принести в жертву своим богам животных и зерно. Бытовало поверие, что, если боги останутся недовольными, нашлют на таежный край неурожай, смуту и мор.

И вот однажды на Керемети поселился отшельник. Никто не знал, откуда он пришел, как его зовут и зачем он приперся в чуждые для себя земли. Это конечно пугало. Прежде всего думали: колдун выбрался из недр Земли как дурное предзнаменование. Тогда вообще суеверия были в чести; а все же несмотря на таковые люди плодились и размножались, радовались каждому дню без систем здравоохранения, образования и налоговых сборов.

Неведомое бородатое существо построило на Керемети землянку, поставило большой столб с набитым поперек бревном, и стало оглашать окрестности заунывным пением. Посовещавшись, шаманы порешили отправить на Кереметь переговорщиков. Осторожничали, конечно, ибо в мерьских сказаниях бородачи обладают магической силой. Те вернулись к вечеру крайне озадаченные. Колдун на чистом угорском языке заявил им, что де пришел низвергнуть мерьских богов и утвердить культ трех новых божеств: каких-то отца, сына и святого духа. Столб с дубиной поперек есть символ его мрачной религии.