Скитальцы Гора
Шрифт:
— Что именно? — подозрительно спросил Марк.
— Увидишь, — не стал портить я сюрприз.
— А Ина знает о награде, предлагаемой за неё, — поинтересовался парень, — как предполагается секретной награде в сумме ста золотых монет?
— Нет, — ответил я.
— Ты действительно выглядишь, как человек в отличном настроении, — несколько ворчливо проговорил Марк.
— Я думаю, что Ина теперь в безопасности, — заметил я.
— Вероятно, — сказал мой друг. — Ваши друзья, которые столь эффективно, хотя и несколько безжалостно, разобрались с теми, кто следовал за тобой до переулка, кажется, позаботятся об этом.
— Думаю, так и есть, — кивнул
— Возможно, Ты и прав, — согласился Марк. — Но не забывай, что она — всё ещё свободная женщины, а в этом регионе достаточно редко можно встретить свободную женщину Ара, или, по крайней мере, ту, которая говорит с таким акцентом.
— Но женщин на цепях, с таким акцентом, здесь полно, — напомнил я.
— Это точно, — вынужден был согласиться он.
— Что Ты так беспокоишься? — поинтересовался я.
— Просто мне не терпится поскорее уйти отсюда, — признался мой друг. — Честно говоря не хотелось бы быть здесь, когда сюда нагрянут стражники. Они могут, по меньшей мере, заинтересоваться тем, почему мы не сочли целесообразным сообщить им о случившейся в этом переулке резне.
— И то верно, — признал я и, подойдя к Ине, поднял поводок.
Легонько дёрнув за ремешок два раза, я позвал:
— Женщина.
Ина, приняв это за неявное разрешение, оторвала губы от стены. Тогда я потянул поводок ещё два раза, давая ей понять, что следует быть готовой к тому, что сейчас её поведут, а также и примерное направление, в которое следует развернуться. Как только женщина поднялась на ноги, я повлёк её за собой, в сторону Марка, замершего на выходе из переулка.
— У неё соблазнительные ноги, — заметил молодой воин.
— Да, — согласился я.
Признаться, я сомневался, что мой друг в прежние времена, до падения Форпоста Ара, и его разочарования в Аре, осмелился бы говорить так о ногах свободной женщины Ара, в особенности образованной, статусной и рафинированной. Такие комплементы обычно отпускаются только в сторону рабынь.
Я посмотрел вниз на ноги Ины, казавшиеся такими маленькими и белыми на пыльной мостовой переулка. Стоит признать, что они действительно были более чем соблазнительны, и даже достаточно соблазнительны, чтобы быть ногами рабыни. Я был доволен тем, что я привел её в Брундизиум босой, и точно так же, босой, в капюшоне и на поводке верну её в наш лагерь. Такие действия весьма поучительны для женщины и, конечно, принося огромную пользу в эмоциональном плане.
— Может, пойдём уже? — нетерпеливо осведомился Марк.
— Пошли, Ина, — бросил я, поворачиваясь в сторону городских ворот.
43. Женщина, заинтересовавшая Марка
— Зачем Ты привёл меня сюда? — спросил меня Марк, после того как мы некоторое время прождали около фургона Эфиальта.
— Увидишь, — отмахнулся я.
Мы свернули наш небольшой бивак, что был разбит поблизости от временного рабского лагеря. И при этом постарались создать впечатление, что оставили то место в спешке. Однако немного пройдя на восток по Брундизиумской дороге, и добравшись до небольшого леска, мы свернули с дороги и окольным путём снова вернулись в окрестности лагеря временного размещения рабынь. Таким незамысловатым манёвром мы надеялись создать впечатление, по крайней мере, просто у любопытных, что мы, свернув свой лагерь,
— Это — фургон твоего друга? — поинтересовался Марк.
— Да, — кивнул я.
Ину мы на время оставили в рабском лагере в арендованной ячейке. Я сам засунул женщину в маленький ящик, в котором она могла лежать на боку, подтянув колени. Естественно, мы оставили её в капюшоне и наручниках. Закрыв крышку ячейки, я запер её и спрятал ключ в кошелёк. Арендная плата — один бит-тарск, но потребовалось дать надсмотрщику два бит-тарска, второй в качестве залога за ключ.
Сам ящик был сделан из железа, так что в его прочности и надёжности сомневаться не приходилось. В передней стенке и крышке ящика, имелись отверстия, через которые внутрь поступал воздух для дыхания постояльца. Эти отверстия, или скорее перфорации, складывались в курсивный «Кеф», первую букву в слове «Кейджера». Кроме того, при хорошем освещении можно сквозь эти отверстия определить занят ящик или нет. Рабынь в таких ячейках обычно хранят нагими, но Ина, конечно, была свободной женщиной, потому мы упаковали ей в платье. Если обитательница ячейки хотела выглянуть наружу, то смотреть ей приходилось через «Кеф». Также и свет, проходящий сквозь сверления, образует на её теле рисунок в форме «Кефа». На этом складе имелось порядка сотни рабских ячеек. Ина осталась а ящике под номером семьдесят три. Эти же цифры были выбиты и на ключе.
— Не понимаю, — ворчал Марк, — зачем Ты меня сюда притащил. — Тем более, что судя по всему, твой друг, как его там, Эфиальт, косианец. А у меня нет никакого желания иметь дела с косианцами.
— На твоём месте, — хмуро заметил я, — я бы не открывал рот, находясь здесь, в паре шагов от периметра косианского военного лагеря.
— Так зачем Ты привёл меня сюда? — не отстал от меня Марк, но, хотя бы перешёл на шёпот.
— Я же уже тебе сказал, ещё утром, — ответил я. — Хочу показать кое-что.
— Но что именно? — попытался настаивать он.
— Потерпи, — отмахнулся я. — Сам увидишь.
— Лучше, чтобы это было что-нибудь хорошее, — недовольно проворчал воин.
— Похоже, Ты пришёл в такое отвратительное настроение, — заметил я, — потому что я привёл тебя к самому косианскому лагерю, и, таким образом, подверг напрасному риску твою жизнь.
— Нисколько, — взвился мой гордый друг. — Как Ты мог подумать обо мне такое?
— Что же, тогда? — осведомился я.
— У меня была тяжёлая ночь, — буркнул он, — и утро, за исключением пары анов, которые мне удалось проспать, тоже.
— Возможно, всё ещё образуется, — улыбнулся я.
— Возможно, — проворчал парень.
Марк частенько был склонен к некоторой капризности, относясь ко многим вещам, например, таким как жизнь и смерть несколько серьезнее, чем это казалось мне необходимым. Однако этим утром он вёл себя особенно нелюбезно, и это, надо признать, было довольно необычно для него. Безусловно, я мог понять, что он провёл трудную ночь, простояв всю её в одиночестве в качестве бессменного часового в переулке у чёрного хода таверны, в которой я как раз отдыхал и наслаждался. Но такие жертвы вполне ожидаемы в случае настоящей дружбы.