Скитальцы Гора

Норман Джон

— О да, это весьма затруднительно, — кивнула она.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Кажется, в твоём голосе звучит ирония, — заметила она.

— Нисколько, — поспешил заверить её я. — Для женщины, особенно, такой как Вы, подобные неудобства должны быть практически непереносимыми.

— Так и есть, — снова кивнула Леди Ина.

— А что, вы с Сафроником — любовники? — полюбопытствовал я.

— Нет, конечно, — недовольно фыркнув, ответила она.

Я понимающе кивнул. Такой мужчина, как Сафроник мог позволить держать при себе прекрасный набор рабынь. С таким изобилием красоток, находящихся в полном распоряжении, сомнительно, чтобы мужчина стал интересоваться свободной женщиной. Безусловно, иногда они представляют некоторый интерес для честолюбивых мужчин, с точки зрения экономической, политической или общественной, чтобы улучшить

своё состояние, ускорить карьерный рост и так далее. Однако для удовлетворения более глубоких мужских потребностей, для интимных удовольствий и господства, рабыни остаются непревзойдёнными. Конечно, рабыня, будучи таким же домашним животным, как слин или верр имеет мало возможностей улучшать, скажем, социальные связи мужчины. Впрочем, бывают редкие исключения, такие как тайные рабыни, о которых большинство думает, что они всё ещё остаются свободными, и их истинные отношения с мужчиной, по желанию последнего, по крайней мере, на какое-то время остаются скрытыми от общественности. Разумеется, подобный обман трудно поддерживать бесконечно долго, ведь рабство в женщине постепенно растёт и ширится, и это с каждым днём становится всё более очевидным для окружающих. Женщину, ставшую рабыней, выдаёт поведение, движения, голос и прочие на первый взгляд мелочи, отлично видимые для опытного глаза. Кроме того, очень скоро наступает момент, когда она уже сама жаждет открыто продемонстрировать свою неволю, ей необходимо, чтобы её внутренняя правда могла быть объявлена публично, чтобы она могла открыто явиться миру, показать себя всем окружающим, предъявить себя как рабыню. Иногда это может быть сделано на площади или другом общественном месте, с публичным удалением одежды её владельцем. Кстати, для женщины весьма небезопасно, быть такой тайной рабыней, а затем быть показанной столь вызывающе, далеко не всем гореанам нравится быть обманутыми. Иногда они могут сорвать свой гнев на рабыне, осыпав её ударами и оскорблениями, хотя, на мой взгляд, в этом случае основная вина, если таковая вообще имеет место быть, скорее лежит на владельце и куда в меньшей степени на самой рабыне. Нет, она, скорее всего, вначале сама предложила своё тайное порабощение, не исключено даже, что умоляла о нём. В любом случае, обычно такие женщины с радостью встречают разрешение публично вставать на колени перед своим господином. Тем более, что к тому времени, когда оно будет получено, уже многие окружающие по её поведенческим реакциям, и так об этом заподозрят, а то и узнают правду. Правда, гореане всё же, стараются такие выводы держать при себе, понимая, что применительно ко многим свободным женщинам, демонстрирующим подобное поведение, они вполне могут быть ошибочными. Пусть они и рабыни внутри, но в рамках закона, согласно букве закона, юридически, они остаются свободными, хотя опытному в таких делах человеку отлично видно, что им не хватает только того мужчины, который согласился бы надеть на них ошейник. И чем скорее это произойдёт, тем будет лучше и для женщин, и для общества в целом. Кроме того, как мне думалось в тот момент, у Леди Ины, скорее всего, не было достаточно высокого положения, могущего представлять интерес с, скажем так, политической точки зрения, для такого мужчины, как Сафроник. Впрочем, судя по моим наблюдениям, она всё же могла бы представлять интерес для него, но неким другим способом.

— Сафроник меня не интересует, — отрезала Леди Ина.

— Зато Ты можешь интересовать его, возможно, он даже имеет на тебя виды с точки зрения пригодности для ошейника, — пошутил я.

— Слин, — рассмеялась шпионка.

— Если так, то я советовал бы тебе, отчаянно стараться вызвать в нём интерес, — посоветовал я.

И тут женщина ещё немного приподняла подол своих одежд, ровно на столько, чтобы стали видны её лодыжки. Ну что же, как я и ожидал, она оказалась тщеславной шлюхой. Впрочем, думаю, то, что она сделала, как мне кажется, было связано не только, чтобы продемонстрировать мне свои прелести в самом выгодном свете, но и из страстного желания помучить меня. Такая женщина как она не могла не знать, что даже такая незначительная вещь, как случайный проблеск обнажённой женской лодыжки, может стать непереносимой пыткой для сексуально неудовлетворенного мужчины.

— Посмотри-ка, это мои лодыжки, — указала она.

— Леди Ина жестока, — заметил я, вызвав её довольный смех. — Но, мне кажется, или они немного толстоваты?

Женщина тут же раздражённо бросила свои одежды вниз.

— Но они всё равно хорошо смотрелись бы в кандалах, —

добавил я.

— Похоже, мне стоит тебя выпороть, — сказала она.

— А разве Ты сама не думаешь, что они будут хорошо смотреться в кандалах? — поинтересовался я.

— Не знаю, — нерешительно ответила женщина, отступив на шаг назад.

— Уверен, тебе было бы любопытно узнать это, — предположил я.

— Нет! — вспыхнула Леди Ина.

— Да ладно, всем женщинам любопытно знать, насколько хорошо выглядели бы их щиколотки в кандалах, — заверил её я.

— Меня это ее интересует! — отрезала она.

Как я уже упомянул, Леди Ина не могла похвастать высоким ростом, зато её фигура, хотя и была почти полностью скрыта под одеждой, позволяла предложить, сколько удовольствия она могла бы доставить, окажись в опытных руках господина. Между прочим, в действительности, я вовсе не считал её лодыжки такими уж толстыми. Всё было с точностью наоборот, на мой вкус, ей ножки были роскошными, и, действительно, окажись в кандалах, выглядели бы потрясающе.

— И конечно, — продолжил я, — все женщины хотели бы знать, сколько за них смогли бы выручить на площадке аукциона.

— Нет! Нет! — дёрнулась она, как от удара.

— Как думаешь, за какую цену бы Ты ушла с молотка? — невинно полюбопытствовал я.

— Слин! — крикнула Леди Ина.

— Наверное, это были бы не очень большие деньги, — сказал я, окидывая оценивающим взглядом ей фигуру.

— Наверное, это Ты не до конца понимаешь, — прошипела она, — что, это — Ты здесь пленник, а не я!

— Исходя из моего опыта, — не останавливался я, — твоя цена будет колебаться в среднем диапазоне, что-то в районе нескольких десятков медных тарсков.

— За это Ты получишь десять плетей! — предупредила Леди Ина.

— Странно, — хмыкнул я, — вот, например, я работал на благо Ара, а теперь стою на коленях, здесь, на песке, закованный в кандалы, в то время как та, кто называет меня шпионом Коса, сама является именно таким агентом, и стоит надо мной, а все думают, что она служит Ара.

— Я — свободная женщина! — напомнила Леди Ина. — Я бесценна!

— Ровно до тех пор, пока тебя не раздели и не продали, — усмехнулся я.

— И я стоила бы хороших денег! — заявила она.

— Признаться, я сильно сомневаюсь в этом, а я человек опытный, — осадил я её.

— Я красива! — сказала Леди Ина.

— Всё может быть, — пожал я плечами. — Трудно сказать, вуаль мешает.

— Осторожно, — предупредила меня женщина, — остерегайся, того, что я могу стать действительно жестокой с тобой, и, захотев по-настоящему помучить тебя, опущу свою вуаль, разрешив мимолётно посмотреть на мою красоту, красоту, которой Ты никогда не сможешь обладать, которой тебе никогда не поцеловать или прикоснуться, воспоминания о коротком проблеске, которой, тебе придётся нести с собой, в расстройстве и муках, через эти болота!

— А не могла бы госпожа ещё и снять свои одежды, — попросил я, — конечно, только для того, чтобы мои мучения стали совсем уж невыносимыми?

Глаза женщины расширились от переполнившего её гнева. Она даже не смогла произнести ни слова, от ярости у неё перехватило дыхание.

— За лицо говорить не буду, но, по крайней мере, фигура, — не смог остановиться я, — судя по тому что я могу разглядеть, на рабском прилавке смотрелась бы очень неплохо.

Леди Ина смогла издать только непонятный булькающий звук, свидетельствовавший о её бешенстве и замешательстве. И при этом, я не мог не видеть, что ей самой страстно хотелось опустить передо мной свою вуаль.

— Неужели Ты боишься показать мне лицо моего врага? — подначил её я.

Женщина молчала, но её тяжёлое дыхание выдавало то, каких усилий ей стоило вернут контроль над своими эмоциями.

— Ну что же, в конце концов, мы оба нисколько не сомневаемся в том, что никогда больше не встретимся, — наконец, несколько успокоившись, произнесла она.

— Несомненно, — согласился я.

— Смотри же, — выдохнула Леди Ина, протянув руку к булавке державшей её вуаль слева, — на лицо своего врага.

Тщеславия в ней было ничуть не меньше, чем в любой другой женщине. Леди Ина жаждала всеобщего признания её красоты. И вот она, медленно и грациозно, отстегнув булавку, отвела вуаль в сторону.

— О-о-о, да-а, — протянул я.

— Ну что? Как Ты находишь лицо своего врага? — задала она, судя по всему, давно мучавший её вопрос. — Неужели я не красива?

— Разве это так важно? — усмехнулся я. — Для меня важно то, что теперь я знаю тебя в лицо, а следовательно смогу узнать тебя если когда-либо встречу.