Скиталец. Начало пути
Шрифт:
За партами оживление. Обсуждают. Кто-то из ребят крикнул:
– А что? Что он мог придумать? Он же и моря никогда не вдел. Дальше нашей забуханной речки не был. Туда только одна нищета ходят.
На миг в классе повисла тишина. Анька, самая задиристая из девчонок, добавила:
– Грязь месить и пивные бутылки собирать.
– Возьми и приберись на речке, лягушка - путешественница, - зло оборвал ее Максим.
Данька вскочил, обвел взглядом класс и бросил:
– Нищий! Но я ваш брат, я - человек!
– Стоял и смотрел на это скопище недорослей, схватил сумку
Максим бросился за ним следом. Догнал уже на улице.
– Даня, подожди. Даня!
– Ухватил друга за рукав, но тот резко вырвался, бросил взгляд полный слез. Быстро пошел вперед.
– Отстань, иди к ним! К своим! К богатеньким.
– сказал не громко, но с такой болью, что она сбивала с ног. Даньку душила обида, но не за себя, а за тех, кто оставался на "Скитальце", кто не мог постоять за себя в этом мире, за братьев.
– Даня. Ну, ты чего, Даня, - успокаивал друга Макс. Он хотел взять на себя часть боли. Если для того, что бы быть верным дружбе, надо стать пиратом, он готов.
– Да ладно, я понимаю. Я все понимаю, - Данька почти плакал, но шел, не опуская головы.
Максим шел рядом с другом и говорил:
– Ты успокойся, Даня. Они дураки. Настоящие дураки. А ты хорошо написал. Когда я слушал твое сочинение, мне показалось, что я вижу море и этих парней. Мне понравилось. Я завидую тебе, ты встретил таких людей. Нищие остались в классе, нищие, только не понимают этого. У тебя, в отличие от них, есть твое Карибское море. И есть твой корабль - "Скиталец". Им никогда этого не увидеть мир таким, как его видишь ты. Они слепцы. Так, Даня. Съездить на папенькины денежки на дорогой курорт не сложно. Мир в кармане. Тебе посчастливилось мир засунуть в карман.
Данька немного успокоился:
– Наверно, так.
– Данька сейчас жалел, что несправедливо накричал на друга.
– Карман моих дырявых штанов может лопнуть. Может тебе отсыпать немного?
– Раздели ношу свою с ближним. Я приму ее как дар. Пойдем ко мне, - предложил Максим, - достанем твой подарок, посмотрим на него, и ты мне еще что-нибудь расскажешь о своем море.
Нет худа, без добра, - приговаривал Сеятель-Жнец.
– Если б я не забросил тебя в иной мир, ты стал бы беднее духом. Мог бы спасибо сказать.
В старости люди начинают брюзжать и ворчать. Понимаю Древних. По образу и подобию сотворены мы. Кого винить, мы ворчливы, жадны, завистливы.
Они пришли к Максиму, достали кинжал, долго смотрели на него. Сталь переливалась волшебным светом. Коварно слепила глаза. Лежит в моей руке клинок покорно. Смиренье так обманчиво его. Сокрыто под завесой черной, им принесенное в мир зло.
– Даня, расскажи что-нибудь, - попросил Макс.
– Рассказать? Жизнь у нас идет по одному порядку. По правилам. Ежедневно ребята выкатывают здоровенную бочку рома на палубу. Черпают оттуда огромными кружками и пьют. Потом рыгают прямо на палубу. Капитан по утрам мучается похмельем. Кричит: юнга, тащи ром. Это у нас вместо компота. Парни дерутся на ножах.
– Не клевещи, Даня. Все не так.
– Конечно не так. Не знаю, что тебе рассказать. Это работа и только - потом начал рассказ о последнем испанском
Максим слушал с любопытством. Раньше ему не приходило в голову, что жизнь на паруснике однообразна и тяжела.
– Романтики в нашем быте не много. Но есть и россказни моряков. Я сам еще не уверен. Говорят, есть такая вахта на судне. Это не для боязливых, - Даня замолк, посмотрел на друга. Настало время страшных сказок.
– Давай, рассказывай. Мне уже страшно.
– Макс посмеивается.
– Зря смеешься.
– Голос у Даньки хрипловатый, приглушенный.
– Ночная вахта. С полуночи до четырех утра. Творятся страшные вещи. Матросы такую вахту называют собачьей. В эти темные часы наваливается на человека тоска. Клонит в сон. Сама тьма колышется за бортом. Часа в три ночи вода светлеет, мерцает. Зовет человека к погибели. Звуки таинственные слышны. То ли плачь, то ли песня. Кому что чудится. Над волнами тени бродят. Руки тянут, просят помочь, прийти. Матрос в дурмане влажных испарений может с собой не справиться, добровольно шагнуть за борт. Тут и смерть. А если вахта выстоит, из воды поднимается серая погибель. Идет по палубе, одеяния колышутся. Воет тоскливо, тянется к несчастным. Дотронется, ты не жилец. Смерть тебя пометила. После такого парня как подменили. Ходит сам не свой. Это его Серая погибель за собой манит. Хуже героина. За борт выбрасываются, а то и с собой кого прихватят. Или другое удумают. К такому подходить опасно.
– А лекарство какое есть?
– Одно лекарство, - Данька придумывал на ходу, - броситься на зачарованного скопом. Нож в бок. Тело зашить в черную парусину, и ровно в полночь выбросить за борт. При этом говорят: Прими слугу своего, Серая погибель. Не приходи к нам.
– Бабкины сказки, - заявил Макс, но поежился. Рассказ Дани пронял его.
После Макс признался:
– Я то же хочу быть моряком. В твой мир мне не попасть, так организую свой. Хочу проверить себя. Благо у нас про Серую погибель не говорят.
– Ты моряком? А как же бизнес? Отец тебе не разрешит.
– Я и спрашивать не буду.
– Максим умел быть решительным.
– Когда ты рассказал о Тортуге, мне захотелось так же. Выйти в море, а рядом - команда. Может на торговом судне или военном. Главное рядом настоящие друзья. Ты кем, Данька, хочешь стать в этом мире после школы?
– Я?
– Данька задумался.
– Я стану следаком. Следователем буду, прикидываться стану таким простым, преступники меня не обнаружат, а я всех на чистую воду выведу.
– У тебя получится. В тебе артист живет.
– одобрил Максим.
Дэн! Вставай, Дэн, - услышал он голос капитана. Открыл глаза, Свен уже поднялся.
Дэн вскочил на ноги
– Капитан, вам помочь умыться?
– Проспал, решил Данька, вот капитан и сердится.
– Можешь. Дрыхнешь тут, - потом капитан улыбнулся.
– Ты уснул юнгой, а проснулся матросом.
– Я матрос?
– Так просыпаются в объятьях славы. Вчера мир не знал о великом художнике, музыканте или артисте. Выглянул в окно, а там не миллион алых роз. Миллион поклонников, и у каждого по розе. Нет, по букету роз. Сладко кружится голова.