Скиталец
Шрифт:
Лара уже проснулась, когда он вошел в их комнату. Она улыбнулась ему, и он не мог не заметить огонек в ее глазах. Опухоль почти спала, и большинство ее синяков стали желтыми.
— Чувствуешь себя лучше после сна? — спросил он.
Ее улыбка погасла.
— Я не могла уснуть. Не горю желанием быть дор… доп… как это было сказано?
— Допрошена.
— Да. Это. Я не знаю, какого черта он думает добиться от меня, — Лара медленно поднялась, ее движения были скованными. Теперь она могла ходить без посторонней помощи, но едва заметные изменения в
— По крайней мере, постарайся думать о вещах с их стороны.
— Да, и я это понимаю. Я бы многое сделала, чтобы защитить Табиту, если бы у меня был шанс. Но даже когда я была на самом дне, когда не знала, откуда у меня возьмется следующий обед, я все равно помогала людям. Потому что так и должно быть. Мы не должны… мы не должны видеть, как страдают другие люди, и просто отворачиваться, делая вид, что ничего не произошло.
— Они унаследовали эту ситуацию, Лара. Они родились в ней.
— А я была рождена, чтобы умереть под сапогом Военачальника? — возразила она. — Все эти люди там, они существуют только для того, чтобы развлекать его? У него есть боты, которые следуют его примеру, потому что этого слишком опасно не делать, все те люди, живущие в ужасе… и все это время в двух милях от него было достаточно солдат с достаточной огневой мощью, чтобы прикончить его, но все, что эти люди делали — прятались. С таким же успехом они могли быть теми, кто оставил нас там умирать.
— Они не бросили тебя, Лара, — сказал Ронин. Его процессоры зависли при мысли о том, что ее оставили умирать, почти вызвав образы, которые он не хотел видеть снова.
— Ты перешел дорогу Военачальнику, — сказала она, подходя ближе. — Ты рисковал собой, чтобы защитить меня. Почему? Почему ты сделал все возможное, чтобы похоронить Табиту? Предполагается, что ты должен руководствоваться логикой или еще какой-нибудь хренью, а все, что ты делал с тех пор, как я встретила тебя, является полной противоположностью.
— Я делал все это, потому что люблю тебя.
Что-то в выражении ее лица смягчилось. Она положила руку ему на грудь, вцепившись пальцами в его пальто.
— Ты делал разные вещи до того, как влюбился в меня. До того, как ты даже узнал, что такое любовь. Тогда какова была твоя причина?
Его процессоры прокрутили все воспоминания о времени, проведенном с ней.
— Ты заинтриговала меня. И… ты казалась потерянной. На грани краха.
— Ты помог мне в самый трудный момент. Возможно, некоторые из твоих причин были эгоистичными, но не все. Ты мог бы попытаться потребовать от меня так много, мог бы превратить меня в свою рабыню. И еще до того, как ты полюбил меня, ты дал мне пищу, кров и безопасность, и попросил так мало взамен.
— Потому что у меня было изобилие всего того, что я мог предложить, — ответил он. Когда он произнес эти слова, последняя деталь встала на место, и он понял ее гнев.
Должно
— Военачальника нужно остановить, Ронин.
— Я не думаю, что эти люди пойдут на такой риск, Лара, но я все равно помогу тебе попытаться убедить их.
— Спасибо, — она подняла голову, встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Он наклонился навстречу поцелую, электрический трепет пробежал по его коже. Лара обхватила его правой рукой и сжала, но тут же резко втянула воздух и отступила назад. Вокруг ее рта появились напряженные морщинки, несмотря на ухмылку. — Можно подумать, что я должна помнить, как это больно. Наверное, я просто не могу устоять.
Ронин провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Она все еще приходила в себя, все еще была хрупкой, и он скучал по ее объятиям, по ощущению ее тела, прижатого к его телу, по ее теплу. Его воспоминания об этих чувствах были легко доступны, но никогда не могли сравниться с реальными.
Он взял ее за руку, и они вместе медленно направились в комнату, в которой его допрашивали, когда они впервые прибыли.
Лара молчала, когда они вошли за частокол. Хотя она, вероятно, никогда не видела ничего подобного, у Ронина возникло ощущение, что она знала, для чего предназначены камеры. Она бросила на них единственный взгляд, прежде чем перевести взгляд на бетонный пол.
Комната для допросов — он был уверен, что она так и называлась, еще до «Отключения» — была полна, когда вошли Ронин и Лара. Они сели вместе на единственные свободные места в конце стола, ближайшем к двери. Руководство базы уставилось на них, полковник Родригес был центральным в группе.
Лара не выпускала руку Ронина.
— Мисс Брукс, — сказал Родригес, слегка наклонив голову. — Я полагаю, вы уже знакомы со всеми здесь.
Лара оглядела комнату.
— Да. Привет, Ньютон, — она приветственно подняла руку.
Ньютон повторил жест с удивительной плавностью, лицевые пластины приподнялись в улыбке.
— Лара. Ты хорошо выглядишь.
Родригес прочистил горло.
— Мы здесь не для светской беседы. Ты выросла в Шайенне, Брукс. Это значит, что у меня есть вопросы, и ты ответишь на них.
— Знаете, технически вы все тоже выросли в Шайенне. Так что… вы можете ответить на них сами.
Несколько человек за столом ухмыльнулись, многие из которых быстро прикрыли рты руками.
Черты лица Родригеса потемнели.
— Стендап-комедия умерла, когда упали бомбы.
— Я не знаю, что это такое.
— Были люди, которых называли комиками, которые… — начал Ньютон, но его заставил замолчать свирепый взгляд полковника.
— Послушайте, мисс Брукс, я буду с вами откровенен. Я был бы признателен, если бы вы перестали нести чушь.
Она открыла рот, чтобы ответить, и Ронин предупреждающе сжал ее руку; он мог представить, что могло бы вылететь из ее рта, богатого на «б» и твердыми согласными.