Скитания
Шрифт:
Наконец они сделали короткую остановку. Бешеный бег с препятствиями, кажется, не произвел на тренированных парашютистов никакого впечатления, а у Гербера уже перехватило дыхание и сердце готово было выпрыгнуть из груди. В тени какого-то подъезда они прислушались: все ли спокойно?
В этот момент из-за угла показались жандармы. Их легко было распознать по стальным шлемам и блестящим нагрудным бляхам.
Бежать было поздно. Тесно прижавшись друг к другу, стояли в тени подъезда три беглеца. Гербер затаил дыхание. Парашютисты опустили руки в карманы.
Им повезло. Жандармы
Гербер пригласил своих новых товарищей выпить бутылку вина. Парашютисты были под Монте-Кассино и имели много наград от командира дивизии генерала Рамке. Они гордились своим прозвищем — «зеленые черти». Их рассказы превосходили все, что он до сих пор слышал от военных моряков. А это о чем-то говорило!
— …От вокзала нас отвозили на автомашинах, так как поезда дальше не ходили. Первая машина должна была разведать и обозначить нам дорогу. С этой целью мы у каждого городского коменданта забирали с собой сколько можно арестованных итальянцев. А за городом наш командир вешал их одного за другим на придорожных деревьях. Поэтому мы всегда были уверены, что не сбились с пути…
— …Наша рота дружно отправилась в кабаре. Всех посторонних, прыгунов и прочих паяцев просто выгнали в подштанниках на улицу. Перед дверью выставили двух часовых с автоматами и — давай! С баб их тряпки долой, и всех их, включая старух, так обработали… что заведение три дня было закрыто. Обезьянки заболели…
— …В Рене все выпили. Делать там было нечего. Железная дорога не работала: она была разбита авиацией томми. Мы должны были до Мало топать пехом. Об этом не могло быть и речи. Мы же егеря, а не пехота! Стали мы по углам улиц в середине города и начали задерживать всех французов на велосипедах. Пистолет к морде: «Слезай, месье!» И поехали на колесах…
Гербер спросил, зачем в подъезде они схватились за карманы. Ухмыляясь, обер-егеря достали специальные ножи. При нажиме кнопки выскакивал широкий клинок. Гербер попробовал его и убедился, что он был остр как бритва.
— Если бы нас эти псы обнаружили… — Они сделали красноречивое движение. — «Вы можете поступать как вам вздумается, даже убить человека, — внушал нам батальонный командир, — лишь бы вас не поймали. Если поймают, то вам придется отвечать. Но только за то, что вы попались. Только за то, что попались».
По этим законам парашютисты и жили.
У Гербера мороз побежал по коже. С такими чудовищами вряд ли удастся завоевать симпатии народов оккупированных стран. Он смутно чувствовал, что за все это когда-то придется расплачиваться.
Гербер закончил ежедневную войну с бумагами. Были проверены ведомости материального снабжения, подготовлены к подписи донесения о штатной укомплектованности. В своей основе это было скучное занятие, составляющее в течение ряда десятилетий «священный» ритуал военно-морской бюрократии.
Среди
Через открытый иллюминатор Гербер увидел три фигуры с вещевыми мешками. Они бродили по пирсу. Может быть, это и были новички? При скудных транспортных возможностях мало вероятно, чтобы они так быстро прибыли, но он все же решил взглянуть на этих парней поближе.
— Ко мне! — приказал Гербер.
Он с трудом скрыл удивление: рядом с двумя матросами, которым было не более семнадцати, стоял — какое совпадение! — бывший завхоз их гимназии Ремиш. Было видно, что ему трудно нести тяжелый вещевой мешок. Его лицо покраснело, глаза, казались, вылезают из орбит.
Некоторые из членов экипажа подошли ближе и смотрели на новичков с нескрываемым интересом.
Сначала Гербер опросил двух молодых матросов: место рождения, возраст, профессия, образование, наклонности. При этом он заставил Ремиша попотеть.
— А вы?
— Матрос Ремиш, 36 лет, по профессии управляющий делами при гимназии.
— Превосходно, — иронически заметил Гербер: глупый Ремиш все еще не узнавал его. — Имеются ли у вас, матрос Ремиш, какие-либо особые наклонности?
— Так точно, господин обер-фенрих, — прохрипел Ремиш. — В СА я был гауптштурмфюрером и учился на курсах по подготовке командиров рот.
Гербер удовлетворенно кивнул и подчеркнуто, с издевкой заметил:
— Таких людей, как вы, мы ждем здесь с нетерпением!
Ремиш принял эти слова всерьез и вышел на шаг вперед. Он и вправду подумал, что его ждет какое-то особое назначение.
— А ну-ка назад, в строй, вы гауптштурмматрос! — крикнул Гербер.
Все засмеялись. Гауптштурмфюрер СА в должности рядового матроса! Такого видеть им еще не приходилось.
Ремиш смущенно взглянул в лицо высокого обер-фенриха. Постепенно он начал что-то припоминать, и чувство глубокого сожаления, что все обернулось таким образом, охватило его.
Гербер просматривал личные документы прибывших, но в документах у Ремиша не нашел никаких записей о том, почему он потерял свое прекрасное место. Это была вопиющая несправедливость. Гербер вспомнил о Моппеле. Он не чувствовал теперь себя связанным обещанием. В кают-компании он рассказал все, что знал о Ремише. Обер-лейтенант Рау и Адам внимательно слушали. Причины взлета и падения гауптштурмфюрера вскоре стали достоянием всей команды, так как подобные секреты здесь не хранили. Его прошлое в СА ему еще простили бы, но спекуляцию продовольствием в тылу — ни при каких условиях.
На следующее утро Ремиш был назначен на уборку палубы. Он должен был поливать ее водой. Матрос сунул ему в руки ведро с привязанным к ручке длинным концом веревки. С помощью этого простого устройства нужно было доставать воду из-за борта.
Ремиш нерешительно взял ведро.
— Быстро! — крикнул обер-боцман.
Ведро полетело за борт. И тут случилось самое неприятное. Или Ремиш не смог удержать конец, или ему кто-то наступил на ногу, но он упустил ведро, и оно вместе с веревкой скрылось в глубине.