Сколько ты стоишь?
Шрифт:
Варя даже не заметила, как привстала со своего места и, зависнув над баррикадой, спросила, глядя прямо на Илью.
— Всё в порядке?
Он поднял голову от компьютера и посмотрел на неё. Варя смутилась. Но паники почему-то не было.
— Да, конечно, — ответил Берестов невозмутимо и чуть улыбнулся. — Я же говорил, мы с Юрьевским ещё в выходные пришли к консенсусу. Он сейчас мой прогул и не обсуждал, надавал только указаний.
— Знаешь, как мой папа называет всякие указания от начальства? — сказала Варя, сама
Илья тихо засмеялся, и глаза его потеплели.
— Интересный у тебя папа. Чувствую, большой оригинал.
— Да, — кивнула Варя. — Он немного не от мира сего, но хороший, порядочный человек. И смешной до ужаса. — Она наконец плюхнулась на своё место и продолжила, косясь на баррикаду: — А я Оле сказала, что мы с Дятлом придём в гости в субботу.
— Это замечательно, Варь.
Она немного помялась, повертелась на стуле, повздыхала… но всё же спросила:
— А ты придёшь?
— Приду, — раздался из-за перегородки спокойный голос Ильи. — Если ты не возражаешь.
— Нет-нет, — сказала девушка быстро. — Я… наоборот.
— Тогда приду.
Ну вот. Кажется, с её души свалился ещё один камень…
В конце рабочего дня они, не сговариваясь, вместе начали собираться, и вместе же направились к выходу — Илья чуть впереди, Варя сзади. И совершенно не заметили многозначительных взглядов, которыми обменялись Мишин с Юрьевским, вышедшие из кабинета последнего.
Сев в машину, Варя пристегнулась и немного неуверенно покосилась на Илью.
— Слушай… а можно мне… личный вопрос?
Он, кажется, слегка удивился, но кивнул.
— Конечно.
— Твоя нога… она не мешает водить машину?
— Нет, — покачал головой Берестов, явно ничуть не обидевшись на Варю за её дурацкий вопрос. — Не мешает. И вообще почти ничему не мешает. Болит только, если ударишься или слишком долго ходишь. Ещё иногда ноет при плохой погоде, но терпимо. Знаешь же, бывают люди, у которых голова болит, когда погода меняется? А у меня вот нога болит.
— Знаю-знаю, — усмехнулась Варя. — Я такой людь как раз. Чуть что — и башка раскалывается.
— Ну вот. У Оли, например, хронический насморк, у её мужа зрение ни к чёрту с детства. У Полины гастрит, а у Вовки плоскостопие, его даже в армию не взяли. У каждого человека что-то есть, и тем не менее к немногим относятся так, как ко мне.
— Я поняла, — сказала Варя тихо. — Я очень хорошо тебя понимаю, правда. У тебя просто внешнее проявление… ярче, что ли, острее. Сам понимаешь, когда человека видишь в первый раз, не можешь угадать, есть ли у него плоскостопие или гастрит. А хромоту замечаешь сразу. И невольно начинаешь сочувствовать.
— Угу, — Илья чуть поморщился. — Особенно прикольно бывает, когда мне в общественном транспорте уступают места женщины.
— А почему не твоё? — удивилась Варя. — Обычно мужчинам нравится…
— Значит, я неправильный мужчина, — хмыкнул Берестов. — Мне это всегда было не по душе. Но сама понимаешь, сколько всего мы порой вынуждены делать по жизни не очень приятного… Вождение — не самая ужасная вещь на свете.
— Это точно, — согласилась Варя. — Я, кстати, тоже не люблю водить машину. Но пришлось учиться, когда Дятел родился, его нужно было возить то в одно место, то в другое…
— А родители на что? — удивился Берестов, и девушка засмеялась.
— Мой папа и машины вообще вещи несовместимые. Он рассеянный до ужаса, какое уж тут вождение… И хорошо, что он сам это понимает, а то не дожил бы до своего возраста, врезался в какой-нибудь столб. А Ирина… тут вообще беда. Она бы и рада научиться, но её с детства в автомобилях укачивает так, что она из обычной женщины превращается в бледную поганку.
— Говорят, когда сам водишь, не укачивает…
— Говорят, — кивнула Варя. — Вот только у неё нет ни малейшего желания эту теорию проверять, да и у меня тоже, если честно. Мне проще самой отвезти Кешу, куда надо, чем потом Ирину реанимировать.
Была ещё одна причина, но Варя решила о ней не говорить.
Когда сам растёшь без мамы, не пожелаешь этого никому другому, особенно собственному брату. Поэтому Варя, как могла, берегла мачеху. А если бы Ирина водила машину, Варя, наверное, с ума бы сошла от беспокойства за неё.
— А можно теперь мне личный вопрос? — спросил вдруг Илья, и девушка сразу напряглась. Какой ещё личный вопрос?..
— Ну… можно, — ответила Варя осторожно и смутилась, уловив понимающую усмешку на губах собеседника.
— Только не обижайся, пожалуйста. Я хотел узнать… ты не ходила к психотерапевту после… — он на секунду запнулся, но всё же закончил: — … после изнасилования?
Варю чуть затошнило.
— Нет.
— А… почему?
Она вздохнула.
— Это сложно объяснить, но я попробую, если тебе так интересно…
— Интересно, Варь. С полицией я понял, но врач же не полиция…
— Не полиция. И всё же… Там надо раскрываться, рассказывать о себе. У меня это не получается. Совсем не получается. Я пробовала дважды… В двенадцать и девятнадцать лет. В первый раз после смерти мамы — папа меня сам отвёл, потому что я неделю не разговаривала. Даже он со своей рассеянностью умудрился заметить, что ребёнок молчит, и отвёл меня к психотерапевту. Я плохо помню, что она мне говорила… помню только, что легче не стало. Знаешь, когда стало?