Сколько ты стоишь?
Шрифт:
Моя выдержка на нуле, внизу уже все болезненно распирает. Го я как последний мазохист вбираю острый бугорок губами, ласкаю ее языком и осторожно прикусываю, от чего получаю одобрительный вскрик моей девочки. Ее пальцы кружат по волосам, а ногти царапаю кожу на голову.
– Роб, ты помнишь, да? Помнишь?
– точно в бреду повторяет она.
– Конечно, помню, - выпрямившись, любуюсь каждой черточкой на любимом лице и снова целую губы.
Балдею и вздрагиваю, когда ее теплые пальцы проходятся по коже под пуловером. Помогает избавиться от него, а потом удерживая зрительный контакт,
Подхватываю ее на руки, бережно кладу на кровать и сам снимаю с бедер джинсы, а после и мягкую кружевную полоску. Меня ведет от запаха любой женщины, смуглой, бархатистой кожи, изгибов красивого тела и роскошных волос, что разметались по подушке. На ее губах блуждает смущенная, но вместе с тем довольная улыбка.
– Иди ко мне, - зовет она и, обняв одной рукой за шею, притягивает к себе и накрывает губы.
Терпеть дальше невыносимо, больно и опасно для здоровья. В висках бешено стучит и я срываюсь, так и не подарив ей должной прелюдии. Как она любит. Если задержусь - умру. Поэтому накрыв ее тело своим, заполняю ее до предел и рычу от восторга и наслаждения. Индира вскрикивает, подается вперед и обнимает за плечи.
– Люблю тебя!
– шепчет и кусает мочку уха.
– И я тебя люблю, моя красавица…
Индира обвивает мою талию ногами и я ускоряю темп под ее стоны и требования не останавливаться.
Она прикрывает веки, кусает губы и кричит так, что я боюсь прийти к финишу раньше нее. Держусь из последних сил.
Мы точно сумасшедшие любим друг друга как в последний раз. Но нет. Пусть он будет первым в череде тысячи и одной горячих ночей, похожих друг на друга и разных. Таких, как сейчас, как было до и как будет после…
***
– Когда я впервые увидел тебя в аэропорту, ты напомнила мне Шахерезаду из сказки.
– Серьезно? А ты не говорил раньше.
– Даже не знаю, почему не говорил. Но у меня в детстве была книга “Тысяча и одна ночь” с цветными иллюстрациями. И я помню, что любил разглядывать картинки. Особенно ту, где была она.
– Это…очень приятно.
Индира лежит рядом со мной на животе в белом полотенце и болтает босыми ногами, точно девчонка.
Мы задернули шторы и включили светильник, потому что за окном уже глубокая ночь. К бабушке Индира так и не вернулась - я не опустил. Уже и не знаю, сколько часов мы провели в номере, но она уже успела поспать, сходить в душ и даже поесть. Отправив последнюю ложку десерта, Индира закатила глаза и замычала от удовольствия, как маленькая девочка. Я же не мог отвести от нее глаз. Вот как сейчас, когда она зарывается пальцами в волосы на моей груди, приятно щекочет, а потом касается кожи губами.
– Солоноватый. Мой любимый вкус. Так бы и съела.
– Это какие-то особенные предпочтения беременных?
– кладу на ее щеку ладонь, а она ластиться.
– Не знаю, но меня тянет на апельсиновый сок, - улыбается она и кладет подбородок на мою грудь.
– Хочу от тебя много детей.
– Много -
– Двух, трех, четырех.
– Остановись, Роберт. Давай сначала родим первого, - смеется Индира.
– Твоя мама знает?
– Пока нет. Но надо ей сказать, - моя красавица замолкает и я вижу, что она вновь тревожится о чем-то.
– Что-то не так?
– Да нет, - рисуя на теле узоры отзывается задумчиво.
– Просто я подумала о твоей дочке. В последний раз мы не очень поговорили.
Втягиваю воздух носом и чуть ерзаю на кровати. Вот и та сама тема, до которой мы все-таки добрались.
– Не переживай. Эмилия меня поняла, как и моя мать. Никто без моего ведома больше не чихнет в твою сторону.
После этих слов она приподнимается и придерживает полотенце.
– Роб, я не хочу чтобы меня считали стервой.
– Никто так не считает, - сажусь и, обняв Индиру за шею, поглаживаю большим пальцем за ушком.
– И никто больше ничего не скажет.
– А если…
“Не будет никакого если”, - думаю я и не дав ей договорить, снова целую, потому что такая она обворожительная и сексуальная в коротком полотенце, под которым спрятано мое любимое тело.
Глава 40. Возвращение
Индира
Вместе мы провели чудесную неделю в испанском городке, где не только наверстали упущенное, но также сходили в гости к абуэлите и Инес. Надо ли говорить, что немец их покорил, хотя ни он, ни тита не признаются, о чем они секретничали тогда на террасе. Все, что сказал Роберт: “Очаровательная дама. Даже старушкой язык не повернется назвать”.
После мы заскочили в гости в Мадрид и сообщили маме с отчимом новость о скором пополнении и свадьбе. Или наоборот. Виктор обрадовался, много жестикулировал и громко говорил, что свойственно многим испанцем. А вот притихшая мама несколько минут отходила от шока, но после расплакалась и обняла крепко обняла.
– Я, наконец, вижу, что это тот мужчина, который делает тебя счастливой, - сказала мне на ушко мама, не выпуская из объятий.
– Значит, ты больше не злишься на него?
– Нет, - отстранившись, она смахнула слезу с уголка глаза.
– Виктор мне такую лекцию прочитал, когда он от нас уехал. И да, он прав. Роберт - совершенно другой. Глупо было с моей стороны вымещать на нем злость за отца. Он ведь даже ни капли не похож на того Шиллера. А я, к сожалению, хорошо его помню.
– Мамочка, я очень люблю его. И он меня тоже.
– Я вижу, жаным, - мама погладила меня ладонью по щеке.
– И пусть так будет всегда.
На следующий день мы улетели в Алматы, так как Роберта уже потеряли на работе, да и мой незапланированный отпуск затянулся. Из аэропорта мы поехали прямиком к моему будущему мужу, который настоял, чтобы я быстрее к нему переехала.
– Это не так просто, - смеялась я.
– Знаешь, сколько вещей мне перевозить?!
– Наймем грузчиков, - обнимая меня сзади и целуя в шею, предложил Роберт.