Скопа Московская

Сапожников Борис Владимирович

— Если без вас атакуем, — заметил Балабан, — то на нас может разом вся конница московитов навалиться. Вместе с наёмниками. А нас одних мало для того, чтобы биться с ними всеми. Может и отобьёмся, да только с потерями. И всё потому, что ты, пан брат Якоб, конские ноги пожалел.

— И что же, — принялся спорить Бобовский, понимая, что если уступит без боя, конфедерация его не поймёт, — так и будем без толку скакать туда-сюда?

— Ровно до того момента, — ответил ему Балабан, — как наши горе-союзники возьмут передовые крепостицы московитов.

— А ну как не возьмут? — прищурился Бобовский.

—

Дядюшка придумает что-нибудь, — уверенно заявил Балабан. — Он не хуже вражьего князя Скопина выдумывать горазд, главное, чтобы его послушались там. — Он указал на королевскую ставку.

И тут снова собравшиеся в кулак московиты обрушились на фланг и тыл казаков и стрельцов. Пришлось гусарам вновь атаковать без толку, бить конские ноги, хотя все знали — ни с кем им сейчас схватиться не придётся.

Жолкевский едва подзорную трубу не швырнул себе под ноги, видя, как московиты в очередной раз уходят от боя. Он понимал, что такие вот, воистину татарские, наскоки со временем окончательно расстроят ряды казаков и стрельцов. Те и так без особого успеха атакуют крепостицы, которые не сдаются, несмотря на успех ночной вылазки. Обтыкавшись свежими рогатками московиты и наёмники держались крепко и не давали врагу сбить себя с позиций.

— Нам нужны ландскнехты Вейера, ваше величество, — подступил к королю Жолкевский. — Нужно заплатить им, чтобы они вышли в поле и взяли для нас эти крепостицы.

— Быть может, удастся ограничиться венгерской пехотой? — поинтересовался Сапега.

Как канцлер, пускай и литовский, он отлично знал состояние королевской казны, и понимал, что выход на поле ландскнехтов проделает в ней основательную дыру.

— В самом начале ещё могли помочь и они, — жёстко ответил Жолкевский, — но теперь наши союзники на грани. Ещё две-три атаки московитской конницы, и они побегут. Тогда эти крепости придётся брать ещё большей кровью.

Король отлично видел, что без взятия этих проклятых передовых крепостей победы не будет. На них опирается оборона московитов, и пока крепостицы в руках врага, московиты и их союзники не отступят. Более того, наскоки поместной конницы придавали отваги и веры в победу даже московитским пикинерам, которые держались куда уверенней, чем вчера, отражая одну за другой атаки гусарии.

— Пан Вейер, — обратился к командиру наёмников король, — сколько там хотят ваши ландскнехты?

Староста пуцкий ответил. Король поморщился, однако велел ведавшему казной Сапеге выплатить всё до последнего дуката.

— Я купил их кровь и их сталь, — произнёс Сигизмунд, — и хочу, чтобы они к третьему часу по полудни обе фланговых крепостицы московитов пали.

— Я передам ваши слова их командирам, ваше величество, — поклонился Вейер и поспешил в лагерь наёмников с доброй вестью.

Раздавать жалование, конечно же, не стали, сберегли этот момент на после битвы, однако в лагерь ландскнехтов королевские гвардейцы из шведов, которым Сигизмунд доверял, привезли здоровенный, окованный сталью сундук. Депутаты от наёмников проверили его содержимое, и лишь после этого ландскнехты принялись строиться.

* * *

Появление на поле ландскнехтов изменило всё. Наскакивать на них поместной

коннице не удалось бы. Наёмники просто выставят пики, не давая нам подобраться для удара. Да и кони уже подустали после стольких налётов на казаков и стрельцов. Хотя налетая на них поместные всадники отводили душу, рубили с седла, кое-кто пускал на скаку стрелы. Стрельцы с казаками отбивались, но не слишком успешно, и промешкай гусары хотя бы раз, нам удалось бы рассеять вражескую пехоту, погнать прочь с поля боя. Однако гусарами командовали вовсе не дураки, и они ни разу не дали нам развить успех. Каждый раз приходилось галопом удирать от них под прикрытие пушек и затинных пищалей гуляй-города.

— Славно мы их порубали, — картинным движением вытирая окровавленную саблю, выдал Прокопий Ляпунов. — Отведали сегодня воры нашей стали.

— Жаль только гусары не дали их с поля сбить, — посетовал его младший брат, — а так бы точно победа наша была.

— Вот подтянут сейчас они немцев Вейера, — мрачно выдал Хованский, — тут и закончатся наши крепости. Будем из гуляй-города обороняться.

— Так при Молодях, говорят, Воротынский да Хворостинин стотысячную орду татарскую остановили из гуляй-города, — пожал плечами Захарий Ляпунов. — А ляхов-то поменьше будет. Отобьёмся.

— Даст Бог отобьёмся, — кивнул Хованский, однако был он не весел, как и я.

На поле двумя ровными квадратами выходили ландскнехты. Разделившись на два почти равных по численности отряда, они медленным шагом направились прямо к нашим передовым крепостицам. С этого момента можно было засекать время до их падения. Я слишком хорошо помнил на что способны ландскнехты со своими длинными пиками.

Казаки со стрельцами откатились от наспех восстановленных стен крепостиц, и почти тут же на них обрушились ландскнехты. Прикрывая товарищей длинными пиками, они принялись палить из мушкетов, расстреливая засевших в крепостицах стрельцов с наёмными мушкетёрами. Воодушевлённые их атакой, казаки Заруцкого и воровские стрельцы Трубецкого атаковали снова. Казаки лезли через рогатки, надёжно прикрытые длинными пиками ландскнехтов. Стрельцы бы палили из пищалей вместе с вражескими мушкетёрами, не давая защитникам и головы поднять.

— Играйте отход, — велел я.

Нечего стрельцов и наёмников зазря гробить. Удержать крепостицы уже не получится, а положить там всех защитников без толку, очевидная глупость. Тем более что отступить они могут вполне нормально, из гуляй-города их прикроют.

А вот положение пехоты, что дралась с гусарами между этими крепостицами, теперь стало просто безнадёжным. Особенно когда по сигналу гетмана в бой пошли свежие хоругви. Те самые, что гоняли нас, когда мы били во фланг и тыл казакам Заруцкого и воровским стрельцам Трубецкого.

Шведы с немцами, а следом за ними и неровный квадрат солдат нового строя, начали отступать к гуляй-городу. Вот только без прикрытия с флангов, они оказались лёгкой добычей для гусар. Подкреплённые свежими хоругвями, те врубились в строй пехоты, орудуя длинными копьями и концежами. Пехота пока держалась, однако очень скоро солдаты нового строя не выдержат, и побегут. А значит, пора рисковать снова.

— Дворянство, в сёдла! — выкрикнул я, первым подавая пример. — Бьём во фланг гусарам!