Скопа Московская
Шрифт:
— Лисовчики! — закричал кто-то из моих людей.
Может, и они, подумал я тогда, а может и ещё кто, но уж точно не лесные шиши. Это явно организованное нападение. Больше всего напавшие на нас всадники походили на запорожских казаков, какими их рисуют на иллюстрациях к «Тарасу Бульбе» или «Огнём и мечом». Польские кафтаны, широкие штаны, высокие кавалерийские сапоги, лихо заломленные набекрень шапки. Сабли и луки в руках. Кое у кого даже чубы болтались.
Они обрушились на наш отряд лихой лавой сразу с двух сторон. Захлопали пистолеты, засвистели стрелы. И мои люди, и нападавшие не чурались луков.
— В
Я налетел на первого врага, не успевшего ещё убрать лук, и одним быстрым ударом покончил с ним. Не до джентльменства — бой идёт. Замешкался — твои проблемы. Я промчался мимо валящегося из седла лисовчика. И тут же схлестнулся со следующим. Этот оказался проворней, отбил мой удар и сразу контратаковал.
Я полностью отдался памяти Скопина, как и во всех тренировочных схватках. Князь при жизни неплохо владел саблей и полагаясь на силу и ловкость лихо рубился в седле. До настоящих фехтмейстеров ему было далеко, да и нужны особой не было никогда. А вот сейчас мне попался враг опытный и опасный. Хорошо, что не забрасывал тренировки и регулярно звенел клинками то с Делагарди, то с Болшевым. А когда было время для конной схватки, то противниками моими были Колборн или Зенбулатов. Крещённый татарин сидел в седле, словно кентавр и так лихо рубился своей кривой саблей, что я едва успевал за ним. Нынешний враг мой был ничуть не хуже, вот только цена ошибки — куда выше. На кону стояла моя голова.
Я не уклонялся — рост и телосложение не давали мне шансов, оставалось только парировать удары и бить в ответ. Однако враг мой оказался ловким и быстрым, он наезжал то с одной стороны, то с другой, рубил сверху и снизу, целя в ноги. Все мои контратаки натыкались на клинок его сабли. Я подталкивал кобылу, не давая разрывать дистанцию, держался как можно ближе к нему, чтобы враг не успевал как следует замахнуться для удара. И сам бил в ответ так сильно, как только мог, понимая, что его ловкости могу противопоставить только свою силу.
И тут, наконец, грянул залп. Выбравшиеся их крытых телег стрельцы Московского приказа жахнули по наседавшим на моих людей всадникам. И как славно жахнули! Любо-дорого посмотреть было бы, если б не противник мой. Отвлечься от схватки с ним я не мог ни на мгновение. Вот только если для меня залп двух десятков пищалей не стал неожиданностью, то враг мой дёрнулся в седле, дрогнула рука у него. Я был в тот момент спиной к сражению, а вот он видел и выбиравшихся из телег стрельцов и результат их слитного залпа. И этой заминки мне хватило. Первым ударом я отбил подальше его саблю. Враг быстро пришёл в себя, попытался прокрутиться в седле, уходя от моего удара, но не успел. Я на отлёте прошёлся лезвием сабли прямо ему по шее. Направленный его рукой конь скакнул вперёд, но всадник был уже мёртв. Мне не удалось срубить ему голову — она повисла на лоскутах кожи и болталась теперь рядом с плечом.
Я развернул свою кобылу, глянув на поле боя. Хотя никакого боя уже и не было — лисовчики лежали мёртвые или раненные на дороге, а кто пережил первый залп стрельцов, скакали прочь, нахлёстывая коней или лупцуя их клинками сабель. Стрельцы дали ещё один залп им в спину, кое-кого даже свалили, но палили больше для острастки, чтобы уж точно повернуть коней не решились.
Я спешился, отдал поводья кому-то из послужильцев, и подошёл к стрелецкому
— Спасибо тебе, голова, — поблагодарил я его, — не подвели твои люди.
— Мы — Московского приказа стрельцы, — с гордостью ответил тот, — нам таких воров стрелять что ворон.
— Главное побольше набить, — в тон ему ответил я.
— Да маловато набили, — посетовал он, — много их, сволочей, сбежало. Кони-то добрые.
Может, и правда это были лисовчики, неизвестно откуда узнавшие о нашем грузе или просто решившие попробовать на зуб обоз. Если это и правда они, то вряд ли за нападением стоит Горсей. Англичанин достаточно хорошо разбирается в реалиях, чтобы понимать — сундука с серебром ему уже не увидать никогда. Может, и правда случайность. Мало ли кто шляется по дорогам в это по-настоящему смутное время.
Стрельцы во главе со Скобельцыным рассаживались по телегам, возницы натягивали обратно тенты, а ко мне подошёл дворянин Болшев. Нужно решать последние вопросы и двигаться дальше, если я хочу попасть в Можайский лагерь до полуночи.
— Лошадей взяли пять добрых, остальные ранены, их если только на мясо забить, — доложил Болшев.
— Бросайте здесь, не пропадут, — отмахнулся я. — Что с ворами? Есть те, кого допросить можно?
— Парочка будет, — кивнул Болшев. — Остальные или мертвы уже или вот-вот Богу душу отдадут.
— Веди, — велел я.
Оба пленника сидели под деревом, раздетые почти донага. Оба ранены, но не сильно, хотя без перевязки вряд ли долго проживут.
— Кто такие? — спросил у обоих сразу я.
Один гордо молчал, второй выдал нецензурное польское ругательство. Память Скопина подкинула перевод — так ругались совсем уж вдрызг пьяные шляхтичи, каких князь помнил по Москве времён недолгого правления Лжедмитрия.
— Я-то может и пойду, — усмехнулся я, — а вот ты, пан, в пекло отправишься.
И я без жалости наступил ему на простреленное бедро. Лисовчик застонал от боли, по лицу его потёк пот.
— Можете и дальше молчать, — добавил я, — и тогда мы оставим вас здесь истекать кровью. Правда, вас могут найти крестьяне, и тогда смерть ваша, паны, будет совсем нелёгкой. А вот лёгкую я дам вам, если вы расскажете кто такие и с чего решили напасть на мой обоз?
— Полковника Александра Лисовского люди, — с гордостью ответил второй поляк. — Хоругви пана поручика Матысика, которому ты, князь, голову почти срубил. Он нас по здешним проклятым землям водил.
— Случайно на мой обоз налетели или навёл кто? — спросил я.
— Навели нас, — ответил тот же поляк. — К пану ротмистру Чаплинскому приехал человек, сулил, говорят, златые горы лишь бы обоз твой, князь, в Можайск не попал. Треплются, что ты казну войсковую везёшь, но врут, наверное.
Значит, есть предатель в Москве, скорее всего, в окружении самого государя. На Горсея я уже точно не грешил — тот бы не стал связываться с лисовчиками. Англичанам важнее какая-никакая, а власть в Русском царстве, иначе торговать будет попросту не с кем. Да и вряд ли лисовчики были бы столь любезны, что вернули бы лорду его деньги. Он их уже точно потерял, так зачем же огород городить. Но предателей в Москве буду искать после, сейчас у меня других дел полно.