Скопа Московская
Шрифт:
— Три полковника minoris est? — вспылил король. — Если и дальше так воевать, то у меня в гусарских хоругвях офицеров не остается.
— Три полковника это perditus gravis[2] для всего войска, — согласился с ним Жолкевский, — однако мы остановили войско московитов на несколько недель. Их воевода стоял в Царёвом Займище, дожидаясь подкреплений, поскольку, несмотря на то, что я вынужден был оставить поле боя, нанёс московитам gravis damna,[3] от которых они будут оправляться дольше, нежели мы от нанесённых ими.
— Быть может, так оно и есть, — согласился король, вынужденный признать его правоту. — Однако пока я отстраняю вас,
На этом аудиенция была закончена, и гетман поспешил покинуть королевский домик. Он понимал, что отстранения от командования королевской армией, конечно, ему было не избежать, однако готовился к куда худшему исходу. К примеру, Сигизмунд мог легко отправить его домой, заодно лишив должности, которую он занимал уже больше двух десятков лет. Король же лишь пожурил и для вида наказал его отстранением, которое таковым не являлось. Великий канцлер литовский Лев Сапега, пускай и привёл в королевскую армию почти тысячу человек, которыми формально командовал лично, однако в военных вопросах чаще полагался на мнение опытного гетмана, стараясь не перечить ему. Так что Жолкевский остался командующим, несмотря на то, что формально теперь осадой руководил король. Сигизмунду же хватало ума, чтобы понимать, в делах военных он не смыслит ни беса, и лучше слушаться тех, кто давно зарекомендовал себя как опытный воевода. А поражения у всех случаются, в конце концов.
С такими мыслями гетман покинул королевский домик и отправился к себе. Вокруг него кипел жизнью осадный лагерь, а вдали высились башни непокорного Смоленска. Эх, какую славную резню они устроят этим дикарям, когда его стены падут, подобно стенам библейского Иерихона. В Вязьме они только покуражились, времени не было, сперва спешили наперерез Скопину, а после отступали столько же спешно. Но уж в Смоленске-то гетман даст своим людям отвести душу. Отвернувшись он стен он прошёл через лагерь к своему шатру.
[1] Невелики (лат.)
[2] Серьёзная потеря (лат.)
[3] Тяжёлые потери (лат.)
[4] Восточный деспот (лат.)
[5] Западный монарх (лат.)
* * *
Когда главное войско подошло к Дорогобужу казалось округу его оккупировали взбесившиеся кроты. Князь Хованский решительно взялся за дело, гоняя посошную рать, и те за дни, прошедшие под стенами города, перекопали, казалось, каждую десятину,[1] не оставив ровной земли вовсе. Но благодаря этому Валуев в первый же день расставил все пушки на заранее подготовленные Паулиновым позиции, и уже к вечеру мы могли бы открыть огонь. Однако я решил не торопиться.
— Пускай ляхи из-за стен поглядят на наши пушки, — сказал я на военном совете, собранном тем же вечером.
— А кто отправится на штурм стен? — первым делом спросил Делагарди.
Это было серьёзный вопрос. Отправлять стрельцов не самое разумное решение — они хороши в обороне, но лезть в бреши и на лестницы у них получается куда хуже. Их дело огненный бой, когда же доходит до рукопашной, им приходится туго. Наёмники тоже пошли бы на штурм только за двойную плату, это указано в договоре, который я подписал, и их корпорация явно потребовала бы
Об этом я так и сказал.
— Иван Андреич, готовь дворян и детей боярских, — велел я Хованскому и добавил: — Да передай им, что назавтра сам их в бой поведу.
— Разумно ли это, князь-воевода? — покачал головой тот.
— Никак не разумно, — поддержал его Делагарди.
Да и остальные, кто был на совете, высказались неодобрительно.
— Мало у нас дворян да детей боярских, — заявил я в ответ, — и коли сам не поведу их в бой, так и штурма может не выйти.
— Михаэль, возьми с собой солдат нового строя, — неожиданно предложил Эверетт Горн. Хоть и полковник, он присутствовал на военном совете, потому что после отъезда Сомме отвечал как раз за эти прежде невиданные в Русском государстве войска. — Опыт нападения им тоже нужен, а длинные пики в брешах пригодятся.
— И стрельцов бери, — решительно заявил Хованский. — Стены невысоки, они из пищалей прикрыть смогут, да так, что ляхи и носу не высунут. Ежели дозволишь, сам поведу их.
— Не могу, — покачал головой я. — Ты в стане нужен, ежели что случится, — все понимали, что я имел в виду, — тебе войско принимать и командовать пока князь Иван из Рязани не вернётся.
— Опасно, — всё же решился возразить мне Делагарди. — Ты — воевода, Михаэль, тебе надо командовать, а не самому в бой ходить.
— Когда надо, командир должен быть впереди, — усмехнулся про себя я, понимая, что никто не узнает, что я говорю не совсем своими словами, — на лихом коне. Ну или просто впереди, но если надо. А завтра без личного примера никак не обойтись, Якоб Понтуссович.
Дальше спорить никто не стал.
[1] Десятина — старая русская единица земельной площади. Применялось несколько разных размеров десятины, в том числе «казённая», равная 2400 квадратным саженям (109,25 «соток»; 1,09 га)
* * *
Дорогобуж был городом богатым, но небольшим. Он прикрывал удобную переправу через Днепр. Тот был в этом месте неширок, ни о каких птицах, что не смогут долететь до середины и речи не было. Переправиться можно легко почти где угодно. Мост, конечно же, поляки стерегли, однако нам и не нужно штурмовать его. Хованский переправился раньше, охватил город с восточной и южной стороны, отрезав Смоленска, что для нас важнее всего.
— Пытались ляхи пару раз вылазки делать, — сообщил он мне, когда я только прибыл, — да ничего у них не вышло. Первые сунулись дурой, так их всех положили. А в другой раз даже до съёмного боя не дошло, постреляли друг по другу из пищалей, да они обратно и убрались. Тьфу, срам не стычка.
— Скоро будет тебе настоящий бой, — заверил я князя, хотя в этом не было особой нужды. Все понимали, Дорогобуж всего лишь мелкая препона на пути к Смоленску, настоящей нашей цели.
И вот пришло время для этого самого боя. Несколько позже, чем мы рассчитывали на военном совете. Причиной тому стало появление Бутурлина, который вернулся из воровской столицы, да не один, а, как говорится, с прибытком.
— Принимай, князь-воевода, — рассмеялся он, спешиваясь, — дворян да детей боярских прямиком из воровской столицы.