Скопа Московская
Шрифт:
Василий Бутурлин вместе со своим родственником Михаилом нагнал войско, когда оно уже расположилось под стенами Дорогобужа. Прямо накануне штурма. Они привели несколько сотен дворян, что прежде служили второму самозванцу.
— Благодарю тебя, Василий, — раскрыл я Бутурлину объятия, — за службу верную. Головой ты рисковал по моему приказу, так что проси чего хочешь.
Да, именно по моему приказу, а точнее просьбе, приказывать такое я не имел права, Василий Бутурлин по прозвищу Граня, отправился в воровскую столицу. Рискуя погибнуть, да не просто так, а со славой перемётчика, предателя, он сумел переманить
— Награды после нам государь-надёжа отпишет, — обнявшись со мной, ответил Бутурлин. — Что думать о них сейчас, когда война идёт, да убить могут во всяк день и даже час. В могилу с собой золото да соболя не унесёшь.
— А вот землицы было бы хорошо, — заявил его более рассудительный родич Михаил, которого Василий первым делом представил мне.
— Будет земля, — уверенно ответил я. — Не обидит государь героев. Я сам у нему пойду если понадобится и буду добиваться, чтобы награждали после войны безместно, как Грозный заповедовал.
— Победы той ещё добиться надо, — заметил князь Хованский, который, конечно же, вместе со мной встречал нежданное подкрепление.
Он был в курсе авантюры, предложенной Бутурлиным, и не очень-то верил ему до самого конца. Наверное, считал, что Василий-Граня сбежал-таки к самозванцу с парой добрых аргамаков и крепкой бронёй, которыми я пожаловал его после битвы при Клушине. Да и теперь не слишком-то доверял ему самому и дворянству, которое Граня привёл из воровской столицы.
— Этим утром, — сообщил я Бутурлиным, — собирался я уже идти на штурм Дорогобужа, да только раз вы пришли, то отложу на завтра. Впереди пойдут спешенные дети боярские да солдаты нового строя. Стрельцы нас прикрывать станут. Стены тут невысокие, а стрельцов у нас много, так что будут обстреливать ляхов, чтобы они и головы высунуть из-за стен да валов не смели. Ну и если совсем уж туго будет, поддержат нас в съёмном бое.
— Сразу в пекло кидаешь, — помрачнел Михаил Бутурлин. — Граня о тебе наговорил такого…
— А вам доверия нет, — тут же встрял Хованский. — Вы вчера ещё вору калужскому служили. Мы вас бивали прежде, а теперь вот вместе драться будем.
— Так на Руси за одного битого двух не битых дают, — не остался в долгу Михаил Бутурлин.
— Довольно, — остановил я готовую начаться свару. — На штурм пойдут все дворяне и дети боярские, не только те, что ты с Граней привели, Михаил. Вообще все, кто в войске есть. И я сам их поведу, первым в пекло полезу.
Мои слова смутили Михаила. Он отвёл глаза и больше ничего говорить не стал.
— А теперь ступайте отдыхать с дороги, — велел я им с братом, чтобы сгладить неловкость, возникшую после перепалки и взаимного недоверия. — Завтра нам вместе с пекло шагать.
Бутурлины вместе с остальными детьми боярскими отправились в стан. Хованский, снова отвечавший за него, ушёл, чтобы выделить им место для палаток и костров. Хотя вряд ли у многих из них есть палатки, скорее всего, спят на кошмах, укрывшись плащами и подложив под голову седло. А ведь август уже и не так чтобы тепло по ночам, не смотри что лето. Крепкие всё же люди были в те времена, ну кто выживал, конечно. Не крепкие здоровьем, видимо, умирали в младенчестве или раннем детстве, причём это касается не только
Я навестил на позициях воеводу Валуева, который вместе с Паулиновым азартно обсуждали грядущий обстрел.
— Сегодня штурма не будет, — сообщил я им.
Воеводе, конечно, немного неуместно вот так разгуливать и самому всё всем говорить. Для этого есть дворяне-завоеводчики[1], которые в бою охраняют меня, как это делал покойный Матвей Болшев сотоварищи, а кроме того выполняют обязанности вестовых и порученцев. Но мне не хотелось сидеть в шатре до завтра, и я решил проверить позиции, а заодно и переговорить с нашими артиллеристами.
— Скажи-ка мне, Слава, — обратился я к Паулинову. Называть по имени человека, который был настолько старше меня, оказалось сложновато, однако выбора не было — между нами в местническом ранге лежала настоящая пропасть, — довольно ли у нас огненного припаса для пушек?
— Нам Смоленск не штурмовать, — пожал плечами в ответ старый канонир, — а для полевого боя так и с избытком.
— Тогда задайте ляхам в крепости хорошую трёпку, — приказал я. — Пороха и ядер не жалеть. Палить до обеда, а если сочтёте, что припас ещё есть, так и после. Но чтобы осталось на завтра, перед штурмом им душу помогать.
— Это мы запросто, — буквально расцвёл Паулинов, — это мы с дорогой душой. Это мы завсегда готовы.
Что он любил больше всего, так это палить из своих разлюбезных пушек, и то, что с нами не было орудий большого государева наряда — проломных бомбард, которые могут разнести стены Дорогобужа по кирпичику, его совершенно не смущало.
[1] Завоеводчик — товарищ, помощник воеводы, подручный воеводы; в старину в русских войсках то же, что в наше время адъютант
* * *
Когда в осадный лагерь под Смоленск примчался гонец от ротмистра Нелюбовича, занимавшего Дорогобуж, с вестью о том, что город осаждён московитской армией, которой несть числа, король сразу же созвал военный совет. Всех влиятельных магнатов, из тех, кто сопровождали его в затянувшемся походе, звать не стал, ограничившись Сапегой и Жолкевским. Эти двое, по ему мнению, должны были уравновесить друг друга и помочь ему принять наилучшее решение.
Желавший оправдаться за прошлую неудачу Жолкевский, конечно же, высказался за то, чтобы нанести упреждающий удар.
— Московиты сели в осаду, — сказал он, — но она вряд ли продлится долго. Дорогобуж сто лет назад, говорят, был хорошим укреплением, пока его не сжёг Станислав Кишка, а с тех он столько раз переходил из рук в руки, что его толком не успевали укрепить. Да и сил у Нелюбовича недостаточно для осады. Но пока они сидят там, можно успеть пройти и ударить, прежде чем Дорогобуж падёт.
— Желаешь снова взять гусар? — спросил у него король.
Жолкевский понимал, что тот готовит ему ловушку, однако не стал уклоняться, и высказался прямо: