Скопец, сын Неба
Шрифт:
Рыбак на мгновение теряется, а поняв, что вопрос заложен глубже житейской фразеологии, недоуменно смотрит на него, ища достойной глубины ответ.
– Учитель, я насыщаюсь твоими словами.
– Сыт ли ты, Петр?
– раздается с надрывом в третий раз.
И это повергает его в панику. Он не может угадать ответ, его фантазия исчерпана. Петр вопросительно смотрит на остальных, ища у них подсказки, но встречает лишь сочувственные и выжидательные взгляды. Это его экзамен, ему и отвечать. В отчаянии он произносит самое простое:
– Нет. Я умираю с голоду, - и ждет страшного приговора.
Наступает пауза.
– Оставайся всегда таким, -
Петр вздыхает с облегчением.
– Умирай с голоду, Петр, во все дни свои. Только так достигается Царство Небесное. Сказано: стучите - и вам откроется. Но сытый не стучит в эту дверь, ибо уже получил свою награду. Только голодный, которому всего мира мало, чтобы насытится, ищет Царство Небесное. Ищет, как вы сейчас ищите хлеб. И не находит, как вы сейчас не находите. Царство Небесное не для тех, кто заснул в этом мире в обжорства. Оно для тех, кто проснулся в этом мире от голода и уже не может заснуть. Царство Небесное для алчущих. И пока не оставишь этому миру все до последней капли человеческого, не войдешь туда. Вам кажется, что вы отдали уже многое, - и люди называют вас неудачниками, и безумными, и пустыми людьми, но говорю вам, что вы отдали еще не все. Есть вам что еще отдать. Сделайте все так, - Иисус поднимает свои ладони вверх, будто держит книгу перед собой, - и посмотрите на свои руки.
Петру его ладони напоминают пятипалые листья винограда с картой жизни на них. Все остальные тоже смотрят в свои ладони, словно читают их.
– Пусты ли твои руки, Петр?
Наученный горьким опытом, он осторожно отвечает:
– Так-то они пусты. Но ты ведь о другом говоришь?
– О другом.
– Тогда, думаю, они не пусты.
– Никогда не пусты! Ибо в них все еще твоя жизнь. И ты чувствуешь эту тяжесть. Когда руки твои и тело станут легче воздуха, воспаришь ты к Небу и узришь свет чистого Духа.
Петр проверяет свои руки на вес.
– Непросто это сделать, - говорит он.
– Узки врата и тесен путь в Царство Небесное. Душа не тоньше ли всего на свете? Кто взвесил мысль и измерил чувство? Каковы размеры слова? Язык проникает во все, достает звезды и заглядывает под землю. Мельчайшая из вещей - пыль. Но раздроби этот прах на тысячи частей, - язык будет и там. Нет сокрытого для языка, ибо весь мир есть лишь язык. Но одно сокрыто - Царство Небесное, ибо Дух тоньше души, легче мысли, меньше чувства. Поэтому повторяю вам, Небу нет имени. Черна и тиха эта ночь. Ничего не видно в ее тьме и ничего не слышно в ее тиши. Но говорю вам: тьма и тишина - это все еще язык. Вы видите пустоту и слышите тишину. Небо - пустее пустоты и тише тишины. Только Святой Дух там. Отыскавший его испытывает великую радость и спешит поделиться ею с другими, ибо насытился. Знающему не нужна вера, насытившийся не ждет хлеба с небес, ибо награда, которую он получил, - больше человеческого. У него - Царство Небесное. Отныне имя ему - сын Неба. Как же я хочу, чтобы и вы нареклись так!
– Что мне сделать для этого?
– горячо отзывается Петр.
Иисус благодарно смотрит на него.
– Уже приблизилось к тебе Небо, ибо ты начинаешь стучаться в него. Стучись, Петр! И не смотри ни на кого. Будут порицать - не слушай, будут хвалить - не замечай. В Царство Небесное входишь один. Зови за собой других, но не жди. Чтобы не стало твое ожидание твоим лицемерием. Не жди, как я вас не жду. А сегодня благословляю тебя идти первым среди оставшихся.
– Я готов, учитель!
– Хорошо.
– Я тоже
– восклицает Иоанн.
– Знаю, что хочешь, но еще не готов, - говорит Иисус.
– Не огорчайся. Впереди - только Царство Небесное. Вот о чем всегда помни.
– Это радость для меня каждый день! Я просыпаюсь с этим, учитель! - Иоанн хочет оправдаться перед Иисусом и вернуть себе первенство, которое до сих пор считал своим по праву любимого ученика.
– Слишком много в тебе еще любви к человеческому, мой мальчик. Грешники более всех любят этот мир, рабам дороже всего жизнь. Как с такой любовью погубить свою душу ради Святого Духа? Придут в этот мир многие лицемеры, которые будут учить людей отдать жизнь во имя свободы. Не путайте меня с ними. Говорю вам, не во имя свободы других отдаешь жизнь, но ради самой свободы, которую сразу же и получаешь. Ради себя, только ради собственной свободы умираешь ты. Не путайте меня с этими волками в овечьих шкурах, которые учат вас умирать во имя чего-то. Только ради самих себя учу я вас умирать! Только ради своей свободы!
Наступает пауза, в которой слышно только потрескивание костра.
– Помните, говорил я вам: Царство Небесное даром дается. Не во имя жалких человеческих ценностей умирайте вы, не во имя человеческих святынь и человеческих богов, но ради себя.
– Иисус обводит взглядом всех сидящих и возвращается к Иоанну.
– Вот почему, мой мальчик, тебе еще нужно время. Слишком много в тебе человеческого. Но говорю тебе: кому много дано, с того много спросится. И с тебя спросится больше всех из сидящих здесь.
К юноше возвращается чувство первенства. Он горд тем, что с него спросится больше всех, даже не сознавая, что учитель сейчас ему напророчил самую горькую жизнь, горькую, как его Апокалипсис.
– Учитель, - не выдерживает Симон, - а за детей своих можно умереть?
Иисус вместе с ним вспоминает живую, глазастую девочку, которая не отрывала от него заинтересованного взора.
– Можно и нужно! Странно было бы, если бы ты смотрел, как гибнут твои дети, спасая свою жизнь. Так поступают звери, сохраняя себя ради новых детенышей. Но зверь безусловно любит себя, а человек уже нет. Осталось ему и вовсе разлюбить себя, чтобы стать сыном Неба. Лучше тебе не иметь детей, но если имеешь - они часть тебя. Вдвойне должно тебе умереть за них, ибо они еще не пришли к Царству Небесному, а ты уже пришел и получаешь его даром.
Симон удовлетворенно кивает головой. Он услышал то, что хотел.
– А я? Готов ли я, учитель?
– осмеливается спросить Матфей.
– Ты, Матфей, самый знающий здесь. Тебе понять легче всех. Но вот, говорил я всем, а ты спросил четвертым. Не дерзнул ты спросить первым.
– Это так, - соглашается он.
– Если что-то оправдает человека в этой жизни, то не его знания, а его страсть. У человека должна быть страсть. Ты ведь понял, что голод, о котором я говорил, и есть страсть. Царство Небесное страстью завоевывается.
Мытарь виновато произносит:
– Я понял.
Голодный Андрей чувствует себя совсем запутавшимся.
– Учитель, так Царство Небесное даром дается или его нужно завоевывать?
– Жизнь даром дается?
– Даром.
– Но если не потрудится младенец выйти из материнского чрева и вздохнуть, то не видать ему света.
Иисус поднимает глаза поверх костра. Там кружат мошки, слетевшиеся на огонь отовсюду. Горячий воздух отбрасывает их назад. Иисус бережно поднимает с травы опаленный труп насекомого.