Скопин-Шуйский. Похищение престола
Шрифт:
— Где ж я стану вышибать искру, князь? — усмехнулся Болотников. — И чем?
— Князь Юрий Трубецкой осадил Кромы, ты подойдешь и ударишь ему в спину. Вот тебе и будет первая искра. И главное, сразу же разошлешь грамоты по всем городам, что ты послан царем Дмитрием и что…
— Я неграмотен, Григорий Петрович.
— Это ерунда. Я дам тебе писарчука Ермолая, он настрочит, успевай говорить.
— А с кем я пойду под Кромы?
— Я дам тебе тыщи полторы ратников для начала.
— Не густо. А сколько
— У него около пяти тысяч.
— М-да, — поскреб потылицу Болотников.
— Чего ты? Не веришь в успех?
— Перевес велик, Григорий Петрович, подкинь еще хоть с тысчонку.
— Не могу, Иван Исаевич, совсем оголить Путивль. Да ты не представляешь, как здесь ждут Дмитрия Ивановича. Ты только начни.
Для царского воеводы нашелся у Шаховского добрый зеленый кафтан, изузоренный золотыми прошвами, папаха с малиновым верхом и новые яловые сапоги. Ну и, конечно, сабля, хотя и в простых деревянных ножнах, но добре отточена.
— На бою добудешь получше, — сказал Шаховской.
На следующий день перед высоким крыльцом воеводского дома собралась толпа ратников. Шаховской явился на крыльце вместе с Болотниковым. Толпа гомонила, и князь поднял руку, прося тишины. Когда площадь утихла, он сказал:
— Православные, сегодня у нас добрая весть от великого государя Дмитрия Ивановича. Он прислал вперед себя своего славного воеводу Ивана Болотникова. Вот он перед вами.
Ратники одобрительно загудели, Шаховской продолжал:
— Воевода Болотников послезавтра выступает во главе ваших сотен. Куда? Я пока не могу сказать ради бережения от подсылов. Одно скажу, поведет он вас на Москву, дабы воротить престол законному государю Дмитрию Ивановичу. Любо!
— Лю-ю-бо-о-о, — завопила площадь.
Когда крики стихли, из толпы послышались вопросы:
— А скажи, воевода, где сейчас царь?
— Он за межой.
— А ты его видел?
— А как же? Вот так, как вас сейчас. Даже чарку с ним выпивал.
— А как его здоровье?
— Он здоров и крепок.
— А когда он воротится?
— Это зависит от нас, мужики. Ему сейчас не время тут появляться, везде рыщут подсылы Шуйского. Как только мы подойдем к Москве, государь тут и объявится.
— А что ж делает за межой-то?
— Ведет переговоры, ищет союзников, закупает оружие. Его много понадобится.
По совету Шаховского Болотников пошел через Комарицкую волость:
— Это хоть получается крюк на пути к Кромам, но зато армия твоя быстро увеличится. В этой волости Дмитрий Иванович зимовал в свой первый поход.
На дневках, когда армия отдыхала, писарь Ермолай не разгибаясь строчил «прелестные письма», в которых всех обиженных, угнетенных звал под знамя государя Дмитрия Ивановича, обещая в будущем не только волю, но и царское жалованье. И к Болотникову сбегались люди со всех сторон.
Достигли
Весть о славной победе над «шубниками», как с легкой руки казаков окрестили шуйское воинство, быстро разлетелась по городам и весям. Этому немало способствовали «прелестные листки» Ермолая, в которых вместе с призывом вступать под знамена Дмитрия последними словами клеймился Шуйский, незаконно захвативший престол: «…избранный не всей Русской землей, а всего лишь горсткой продажных москвичей». И это утверждение, увы, было правдой. Поспешил Василий Иванович, поспешил, опередив даже избрание патриарха.
Все северские города объявляли себя за Дмитрием, присягали ему, а ставленников Шуйского в лучшем случае изгоняли, а чаще вешали или «сажали в воду», как изящно именовалась тогда казнь через утопление.
Города один за одним сдавались Болотникову, и первое настоящее сопротивление он встретил под Коломной. К этому времени к нему уже примкнул боярский сын Истома Пашков. Прискакав к Болотникову со своим отрядом, он первым долгом спросил:
— Где государь Дмитрий Иванович?
— Его здесь нёт, за него воевода Болотников.
Это несколько охладило Пашкова, однако он произнес вполне подходящие моменту слова:
— Прими, воевода, под державную руку Дмитрия Ивановича города Тулу, Венев и Каширу.
— Спасибо, брат, — отвечал Болотников. — Как твое имя, чтоб мне сообщить государю?
— Истома Иванович Пашков.
Поднялось против Шуйского и древнее княжество Рязанское. К Болотникову привели рязанский отряд сам воевода Григорий Сунбулов и дворяне братья Ляпуновы, Прокопий и Захар.
— Теперь Москву голыми руками возьмем, — радовался Болотников. И эпизод с отчаянным сопротивлением Коломны был расценен как случайный эпизод. Зато, когда вышибли «шубников» из Коломны, тут уж казаки отвели душу на невинных жителях. Разграбили все, что было можно унести, насиловали женщин и даже недорослых девочек, мужчин и молодых парней убивали поголовно, щадя лишь древних стариков да младенцев. Дорого заплатила Коломна за сопротивление войску Дмитрия Ивановича.
Закачался трон под Шуйским, закачался. Он сидел на нем жалкий, еще более скрюченный, посверкивая из-под косматых седых бровей глазками и даже шапку Мономаха забывал надевать.
Бояре меж собой перешептывались:
— Худа примета-то, забывает Васька про шапку-то, того гляди и посох потеряет.
И в шепоте не сочувствие слышалось, а злорадство. Когда это было, чтоб самодержца Руси, пущай и заглазно, звали как кучера — Васька?
— Несчастливо с им царство, хуже, чем с Борисом.