Скрытое сердце
Шрифт:
Когда я вернулась на крыльцо, он убрал ноутбук, а наши чашки с кофе снова были полными. Я отпила глоток, затем немного размялась, пробежавшись пальцами по струнам.
— Это уже песня?
— Тише, — сказала я, начиная наигрывать двенадцатитактовый блюз в ми с медленным, раскачивающимся ритмом. — Не мешай творческому процессу.
— Тысяча извинений.
Я закрыла глаза, погружаясь в ленивый ритм. Сыграла всю последовательность раз, такую же простую форму, какую разучила ещё в двенадцать лет в своей комнате на дешёвой подержанной гитаре,
— Спланировала отпуск, — запела я хрипловатым ото сна голосом. — Просто чтобы побыть одна.
Проиграв первые четыре такта, перешла с ми на ля.
— Спланировала отпуск, — повторила я, — просто чтобы побыть одна.
Я сделала небольшую паузу, затем продолжила с лёгкой усмешкой:
— А в итоге получила бородатого бугая у себя перед носом.
Рядом со мной Ксандер расхохотался.
— Класс! — сказал он, начиная аплодировать.
— Я ещё не закончила, — предупредила я, переходя на следующий куплет.
— У меня блюз по Ксандеру Бакли, он преследует меня день и ночь, — завыла я с преувеличенной горечью, добавляя немного изысканных переборов. — Да, у меня блюз по Ксандеру Бакли, он преследует меня день и ночь.
Я сделала небольшую паузу, затем с притворной обидой добавила:
— Вот почему я села к нему на колени, а он оставил меня неудовлетворённой.
Завершила мелодию красивым спуском и двумя джазовыми аккордами, наиграв сверху небольшой мотивчик.
Открыв глаза, я увидела, как он сидит, скрестив руки на груди, с хитрой улыбкой. Когда последние ноты растворились в воздухе, я хлопнула ладонью по струнам.
— Ну как?
Он похлопал мне несколько раз, нарочито медленно.
— Очень забавно.
— Спасибо. — Я отложила гитару и снова взяла свою чашку.
— Неудовлетворённой, значит?
— Ну да. Разве нет?
— Да.
— И что ты с этим сделал? — лукаво спросила я.
Одна его бровь приподнялась.
— А что ты с этим сделала?
Я пожала плечами, позволяя его воображению додумать остальное, и спокойно сделала глоток кофе.
— Значит, я заслужила свою экскурсию?
— Думаю, можем поехать в бар, — сказал он. — Всё равно там никого не будет.
— И я хочу увидеть, где ты вырос.
— Ладно.
— Можно познакомиться с твоей семьёй?
Он посмотрел на меня с предупреждением, словно я перегибала палку.
— Допустим. Остин устраивает барбекю, только для своих, и Вероника нас пригласила.
— Ура! — радостно воскликнула я, стукнув пятками по дощатому полу крыльца. — Но нам нужно что-то принести. Не хочу приходить с пустыми руками. Давай заедем в магазин, я куплю продуктов! Хочу сделать салат.
— Не обязательно…
— Мне нужно всего несколько минут, чтобы одеться, — сказала я, поднимая гитару. — Буду готова через пять.
Я не могла сдержать улыбку, поспешив в комнату. Маленькое семейное барбекю во дворе,
По пути я мельком взглянула на телефон — отец снова звонил прошлой ночью. Оставил ещё одну голосовую, наверное, снова про этот «заём», который он, конечно, никогда не вернёт.
За последние пять лет я купила ему машину, погасила его кредитки, оплатила карточные долги и дважды спонсировала его попытки завязать в реабилитации. Мой брат, Кевин, не понимал, зачем я продолжаю это делать. Но он не был здесь. Он не видел, как мама приходила ко мне в слезах, уверяя, что на этот раз всё иначе, что отец раскаивается, что он понял свои ошибки и что теперь он с нами навсегда.
И потом был он сам. Красивый, харизматичный, он тоже когда-то был музыкантом — обладал глубоким, завораживающим голосом, который гипнотизировал публику. Настоящий обольститель. Умеющий обращаться со словами, мастер извинений, непревзойдённый виртуоз манипуляций через чувство вины. Он мог так закрутить твои эмоции, что к концу разговора ты уже сама верила, будто подвела его.
У тебя есть всё, орешек. Всё. Я знаю, что не заслужил твоего прощения, но разве я не сажал тебя к себе на колени и не учил играть на гитаре? Разве не выводил тебя на сцену петь дуэтом, когда ты была ещё совсем крошкой? Разве не я первым сказал тебе, что однажды ты станешь знаменитой? Ты что, забыла своего старика?
И не могла ли я помочь ему ещё раз? Последний раз? Вытащить его из передряги? Поставить на правильный путь, чтобы он наконец стал любящим мужем и отцом, каким всегда знал, что может быть?
Но сколько бы денег я ему ни давала, сколько бы раз мама снова пускала его в свою постель, как бы мы ни старались помочь ему одолеть своих демонов — это никогда не работало.
Я удалила его голосовое сообщение и написала матери:
Можешь, пожалуйста, попросить папу перестать мне звонить? Я поговорю с ним, когда вернусь.
Было ещё одно голосовое от Дюка, но я удалила его, даже не прослушав. И одно от Вэгса — решила просто проигнорировать. Впрочем, я вообще решила проигнорировать телефон на ближайшие двадцать четыре часа: никаких сообщений, никаких голосовых, никаких писем, никаких соцсетей. Я выключила его и спрятала в чемодан.
Натянув джинсы и футболку, я заколола косы и, просто ради забавы, надела один из париков, которые взяла с собой на случай, если понадобится маскировка. Этот был чёрный, с ровной стрижкой и густой чёлкой. Что-то вроде Умы Турман в Криминальном чтиве.
Когда я вышла из комнаты, Ксандер остановился как вкопанный и уставился на меня.
— Какого чёрта?
— Тебе нравится? — Я взъерошила волосы на одной стороне.
— Мне больше по душе твой натуральный цвет.