Сквозь тьму
Шрифт:
Обилот задумалась, затем покачала головой. “Нет. В нем не так много очарования, не так ли?”
“О, хорошо!” Воскликнул Гаривальд. “Вот тебе еще один вопрос:Если он попытается сбить дракона и у него это не получится, ты хочешь быть где-нибудь поблизости?”
Обилот тоже подумала об этом, но затем пожала плечами. “Вероятно, это не будет иметь большого значения. Если он провалит работу, это коснется всего этого участка леса”.
Эта крупица здравого смысла заставила Гаривальда остановиться и подумать.
Садок развел огонь из тлеющих углей одного из утренних костров. Он бросал в него порошки того или иного вида и яростно подсыпал, пока это делал. Каждый новый порошок заставлял пламя вспыхивать другим цветом - желтым, зеленым, красным, синим - и поднимать новое, ядовитое облако дыма. Если бы альгарвейский драконий летун не заметил лагерь нерегулярных войск, он бы очень скоро.
Конечно же, круги, которые дракон выписывал в небе, внезапно перестали быть ленивыми. Они стали меньше, более целеустремленными. “Как скоро он начнет разговаривать со своими приятелями с помощью кристалла?” Гаривальд что-то пробормотал Обилоту.
“Если немного повезет, Садок повергнет его прежде, чем он сможет это сделать”.
Обилот одернула себя. “Если повезет”. Она также говорила спокойно. Они могли - и действительно сомневались - оба в способностях Садока, но они не хотели, чтобы он слышал какие-либо дурные предзнаменования, пытаясь сотворить магию, которая принесла бы им пользу, если бы он смог ее осуществить.
Он отдавал этому все, что у него было; Гаривальд не мог этого отрицать.Он указал на дракона и выкрикнул что-то похожее на проклятие голосом - настолько громким, что Гаривальд подумал, что альгарвейец на звере мог бы это услышать. По команде дым от костра начал формироваться в длинный, узкий столб, направленный вверх, к дракону. Благоговейный трепет пронзил Гаривальда - возможно, в конце концов, Бесадок действительно мог сделать то, о чем заявлял.
Но затем, вместо того, чтобы подняться сквозь ветви деревьев и догнать дракона, столб дыма распался на части, как будто озорной мальчишка подул на него. Садок снова закричал, на этот раз в ярости. Гаривальд, Мобилот и другие нерегулярные солдаты тоже закричали от отвращения. Дым вонял протухшими яйцами, отхожими местами, давно умершими трупами, блевотиной, прокисшим молоком, протухшим маслом и всеми другими ужасными запахами, которые когда-либо знал Гаривальд. Это наполнило лагерь своим ужасным зловонием.
Она заполнила и нос Гаривальда. Его желудок скрутило. В следующее мгновение он оказался на коленях, выпуская свои кишки. Обилот присел рядом с ним, ничуть не менее больной, чем он сам. “Ты был прав”, - прохрипела она между спазмами.“Мы должны были попытаться убежать”.
“Кто знает - если бы это - помогло?” Ответил Гаривальд. Слезы потекли по его лицу.
Они были не единственными нерегулярными солдатами, согнувшимися и тяжело дышащими. Вряд ли кто-то остался на ногах. Мундерик продолжал пытаться проклинать Садока, затем прерывая себя, чтобы его снова вырвало. И Садока продолжало тошнить посреди его объяснений.
“Посмотрим, буду ли я когда-нибудь доверять тебе снова!” - крикнул Мундерик,
И, не более чем через четверть часа после того, как колдовство провалилось, как раз когда большинство нерегулярных войск снова смогли стоять на своих собственных ногах, с неба начали падать яйца. Они были сосредоточены на огне, с помощью которого Садок думал напасть на альгарвейского дракона. Мужчины и женщины, спотыкаясь, побрели в лес, некоторых из них все еще рвало. Гаривальд нашел дыру в земле, провалившись в нее. Он лежал там, не имея сил искать укрытие получше.Крики раздавались от нерегулярных войск, которым повезло еще меньше, чем ему.
Наконец альгарвейцы прекратили обстрел лагеря. Может быть, у них закончились яйца, подумал Гаривальд. Он не мог придумать ничего другого, что заставило бы их остановиться. Он поднялся на ноги. Обилот поднимался из другой дыры в нескольких футах от него. Они одарили друг друга неуверенными улыбками, радуясь тому, что остались в живых.
“Больше никакого волшебства!” - кричал Мандерик Садоку. “Хватит, ты меня слышишь?” Гаривальд не смог разобрать, что ответил Садок. Он просто хотел, чтобы Мундерик прекратил свои крики раньше.
Сердце Ванаи глухо забилось. Она не знала такой смеси страха, надежды и возбуждения с того времени в дубовом лесу, когда она впервые решила отдаться Эалстану. Она взглянула на него. “Ты знаешь, что делать, если что-то пойдет не так?”
“Да”. Он поднял листок бумаги, который она ему дала. “Я повторяю это, и, если высшие силы в хорошем настроении, это отменяет все заклинание, включая все, что пошло наперекосяк”. Он выглядел каким угодно, но не уверенным, что контрзаклятие сработает так, как было объявлено.
Поскольку Ванаи тоже не была уверена, что так получится, она сказала: “Надеюсь, тебе не придется беспокоиться об этом”. Она глубоко вздохнула. “Я начинаю”.
На этот раз заклинание было на каунианском. По логике вещей, она знала, что это не имеет значения; маги, которые работали на фортвежском - или альгарвейском - могли выполнять заклинание не хуже любых других. Но, как только первые слова слетели с ее губ, она почувствовала себя более уверенно, чем когда произносила мутное фортвежское заклинание Ты тоже можешь быть магом. Здесь, в этой версии, которую она сформировала, было то, что должно было сказать это заклинание. Правильность, казалось, сочилась из каждого слова.
Она не сильно изменила пассы, равно как и соприкосновение золотистых и темно-коричневых нитей. Проблема заключалась в словах. Она поняла это, когда попробовала фортвежскую версию. Теперь она исправила эти слова, или думала, что исправила.
Я скоро узнаю. Она хотела посмотреть на Эалстана, чтобы по выражению его лица судить о том, как идут дела. Но она этого не сделала. Она заставила себя сосредоточиться на том, что делала. Она не была великим магом. Она никогда не стала бы великим магом, а знала так много. Но это было еще одной причиной сосредоточиться. Великий маг мог бы сбежать с помощью тусклого колдовства. Она никогда бы этого не сделала. Она тоже это знала.