Сквозь тьму
Шрифт:
“Да”, - хором сказали Талсу и Гайлиса. Траку и помощник бургомистра, возможно, услышали их. Талсу сомневался, что кто-то еще слышал.
Но это тоже не имело значения. Помощник бургомистра произнес достаточно громко для них обоих: “Дело сделано!” Все в зале зааплодировали.Талсу заключил Гайлизу в объятия и запечатлел на ее губах благопристойный поцелуй. Крики становились все громче. Несколько человек выкрикивали непристойные советы. В любое другое время Талсу пришел бы в ярость. Сейчас он ухмыльнулся Гайлисе. Она улыбнулась в ответ.
Им пришлось некоторое время ждать. Они ели, пили, танцевали и принимали деньги на удачу (и на то, чтобы самостоятельно вести хозяйство) и поздравления. Все мужчины в толпе хотели поцеловать Гайлизу, и никто из женщин, казалось, не возражал, если Талсу хотел поцеловать их. Он действительно приятно провел время.
Лучший совет пришел от его отца: “Не напивайся слишком сильно, мальчик.Сегодня из всех ночей тебе не хочется рано засыпать”.
После свадьбы Гайлиса на время переедет к Талсу, хотя его комната, переполненная для одного, будет отчаянно мала для двоих. Но и в первую ночь все это не имело значения. Они сняли комнату в хостеле недалеко от холла. Когда они вошли в хостел, несколько гостей свадьбы собрались снаружи, выкрикивая более непристойные предложения.
Внутри комнаты ждали кувшин вина и два бокала. Талсу открыл кувшин и наполнил бокалы. Он передал один Гайлисе и высоко поднял другой. “За мою жену”, - сказал он и выпил.
“За моего мужа”. Она тоже выпила. Немного позже ее пальцы исследовали шрамы на его боку. “Я не думала, что все так плохо”, - прошептала она.
“Целители оставили кое-что из этого. Они вскрыли меня, когда я был без сознания, чтобы они могли залатать то, что сделал проклятый альгарвейец”, - сказал Талсу.Его пальцы тоже блуждали и исследовали, и им нравилось все, что они находили. Он усмехнулся. “Рыжая не повредила ничего действительно важного”. Гайлиса легла на спину.Вскоре он показал ей, что был прав.
Пот струился по лицу Хаджжаджа, когда он низко поклонился королю Шазли.Осеннее равноденствие пришло и ушло, но в Бишахе это было мелочью, как, впрочем, и в большей части Зувайзы. В столице северного королевства ранней осенью часто бывали жаркие дни, и этот год, похоже, не был исключением. Даже толстые глиняные стены дворца Шазли не могли сдержать всю жару.
“Каково ваше суждение, ваше превосходительство?” Спросил Шазли. “Нанесут ли наши союзники удар на юг через Вольтер и уничтожат все перед собой?”
“Только добравшись до Вольтера, ваше величество, они унесли с собой все, что было перед ними”, - ответил Хаджадж. “Альгарвейцы - смелый и грозный народ; любой, кто думает иначе, делает это на свой страх и риск. Они проделали долгий путь от своей собственной границы - ну, от границы с Яниной - до Сулингена на Вольтере ”.
“Но они зашли недостаточно далеко, если только они не зашли в Сулинген”, - ответила Шазли. “То, чего
Хаджадж снова поклонился; Шазли нашла правильный вопрос, который следовало задать, что, безусловно, было началом мудрости. “Если они собираются сделать это в этот предвыборный сезон, им лучше сделать это как можно скорее”, - сказал министр иностранных дел Зувейзи. “Я видел Котбус зимой. Зулинген находится далеко к югу от Котбуса. Я бы не хотел проводить зимнюю кампанию в тех краях, тем более против ункерлантцев ”.
“Что произойдет, если они потерпят неудачу?” И снова Шазли нашла правильный вопрос.
“Чем меньше у них киновари, тем меньше пользы приносят им их драконы”, - сказал Хаджадж. “Они сами навлекли на себя беду в стране Людей Льда.Если ункерлантцы устроят им такое в Зулингене...” Он пожал своими костлявыми плечами. “Война становится для них все тяжелее”.
“Что также означает, что война становится для нас все тяжелее”, - сказал король Шазли, и Хаджаджу оставалось только склонить голову в знак согласия. Король спросил: “И что нам делать в этих обстоятельствах, ваше превосходительство?”
Хаджжадж развел руками. “Если у вас есть ответ получше, чем те, что я нашел, ваше величество, я прошу вас не стесняться этого. Поверь мне, как и сейчас, я ищу любые ответы, которые смогу найти ”.
Шазли сказал: “Ждать и видеть, играть друг против друга в Ункерланте и Альгарве... Что еще мы можем сделать?”
“Я не вижу другого выбора”, - сказал Хаджжадж. “Ункерлант поднял против нас это фальшивое Реформатское княжество. И если мы полностью отдадим себя в руки Алгарве, если мы изгоним каунианских беженцев и сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь людям Мезенцио окончательно захватить порт Глогау ...”
Шазли скорчила кислую мину. “Я не собираюсь изгонять этих преступников”, - заявил он, и Хаджжадж сделал все, что мог, чтобы удержаться от того, чтобы не захлопать в ладоши. Король продолжал: “Учитывая, что альгарвейцы так упорно сражаются на юге, смогут ли они взять Глогау сейчас, даже с нашей помощью?”
“Вам было бы лучше спросить генерала Ихшида, чем меня”, - ответил Хаджжаджж.
“Возможно, я так и сделаю”, - сказал король. “Но я также хочу знать твое мнение.Ты не воин, но вполне можешь знать о том, как устроен мир, больше, чем любой другой человек на свете”.
“Если это так, то мир в худшем состоянии, чем даже я представлял”, - сказал Хаджжадж, в целом искренне. Его повелитель поднял бровь, ожидая, когда он продолжит. После минутного раздумья он сделал: “По моему непрофессиональному мнению, альгарвейцы перебросили все свои ударные силы на юг. Если они победят там и после победы у них что-нибудь останется, мы можем увидеть, как весной они снова двинутся сюда, на север. Я очень сомневаюсь, что они смогут что-либо предпринять до этого ”.