Сквозь тьму
Шрифт:
Печально он сказал: “Дай мне тот пакет с квитанциями, о котором ты говорил, и я посмотрю, сколько смысла я смогу извлечь из этого”.
“Конечно”. Даже пьяный - как от вина, так и от собственной популярности - Этельхельм оставался очаровательным. “Позволь мне принести их тебе”. Он тяжело поднялся с дивана и вернулся в спальню, слегка покачиваясь при ходьбе.Он вернулся с обещанным кожаным мешком, который бросил к ногам Эалстана. “Вот так. Дай мне знать, как у нас обстоят дела, как только у тебя появится такая возможность, если ты будешь так добр ”.
“Я
“Тогда скоро увидимся”, - сказал Этельхельм - увольнение, если таковое вообще было. Он не спросил о Ванаи, ни единого, единственного слова. Он не мог забыть ее; у него была превосходная память. Он просто ... не мог быть обеспокоен? Так это казалось Эалстану.
Он поднял мешок с квитанциями и направился к двери. Мешок казался чрезмерно тяжелым, как будто в нем было нечто большее, чем кожа и бумаги. Элстан задумался, не несет ли он там еще и дух Этельхельма. Он ничего не сказал об этом. Через некоторое время - как только он вышел из многоквартирного дома Этельхельма - он решил, что ему померещилось: мешок весил не больше, чем должен был.
Каждый мусорный бак, каждая канава по дороге домой предлагали новые возможности. Каким-то образом Эалстану удалось не отбросить мешок и не уронить его, а затем продолжить идти. Он был уверен, что ни одна красивая женщина, какой бы распутной она ни была, не могла пробудить в нем такого желания, как вид пустой, манящей урны. Но он устоял, хотя и сомневался, что Ванаи гордилась бы им за это.
Когда он кодированно постучал в дверь своей квартиры, Ванаи открыла ее и позволила ему проскользнуть внутрь. “Что у тебя там?” - спросила она, указывая на кожаный мешок.
“Мусор”, - ответил он. “Ничего, кроме мусора. И я даже не могу его выбросить, к несчастью”.
“О чем ты говоришь?” спросила она. “Это вещи Этельхельма, не так ли?”
“Конечно, это они. Чем еще они могли бы быть?”
“Тогда почему ты называешь их мусором?”
“Почему? Я скажу тебе почему”. Эалстан глубоко вздохнул и сделал именно это. Чем больше он говорил, тем больше возмущения и чувства предательства, которые ему приходилось скрывать, пока он был у Этельхельма, выплескивались на поверхность. К тому времени, как он закончил, он был практически в слезах. “Он зарабатывает все деньги в мире - во всяком случае, все деньги, которые остались в Фортвеге, - и его перестали волновать вещи, которые в первую очередь сделали его богатым”.
“Это... очень плохо”, - сказала Ванаи. “Это еще хуже, потому что в нем, вероятно, есть немного моей крови. Забыв о своем собственном роде...” Она поморщилась. “Вероятно, много каунианцев, которые хотели бы забыть себе подобных, если бы только фортвежцы и альгарвейцы позволили им.” Она на мгновение положила руку на плечо Эалстана, затем повернулась обратно к кухне. “Ужин почти готов”.
Эалстан ел в мрачном молчании, хотя Ванаи приготовила отличное куриное рагу. Обкусав последний кусочек мяса с куриной ножки, он выпалил: “Я боялся, что это случится с тех пор, как рыжеволосые впервые попросили его
Ванаи сказала: “На самом деле это даже не измена. Он заботится о себе, вот и все. Многие люди поступали намного хуже”.
“Я знаю”, - сказал Эалстан. “Это все, что Сидрок тоже делал: я имею в виду, присматривал за собой. Так это начинается. Проблема в том, что это не так заканчивается ”. Он подумал о том, что случилось с Леофсигом. Затем он подумал о том, что может случиться с Ванаи. Он был зол. Теперь, внезапно, он испугался.
Девять
Как это часто случалось, когда Пекка была поглощена своей работой, стук в дверь заставил ее подпрыгнуть. Она пришла в себя с некоторым удивлением; пришло время отправляться домой, а это означало, что, скорее всего, там был ее муж. Достаточно уверенно Лейно стоял в коридоре. Только после того, как она обняла его, она осознала, каким мрачным он выглядел. “Что случилось?” спросила она. “Колдовство, создающее сквибсы вместо пожаров сегодня?”
“Нет, магия сработала настолько хорошо, насколько могла”, - ответил он. “Но они все равно закрывают мою группу, или большую ее часть”.
Предложение имело идеальный грамматический смысл. Для Пекки оно по-прежнему ничего не значило. “Зачем им это делать?” - спросила она. “Это безумие”.
“Может быть, и так, но, может быть, и нет”, - сказал Лейно. “Они так не думают.Они призывают почти каждого мага-практика, который является мужчиной моложе пятидесяти лет, на военную службу Семи Принцев - другими словами, в армию или флот.”
“О”. При этом слове Пекка сдулся, как вздутый свиной пузырь мог бы сдуться после булавочного укола. “Но как они сделают лучшее оружие, если пошлют чародеев сражаться?”
“Это хороший вопрос”, - согласился Лейно. “Другая сторона серебра в том, как солдаты могут сражаться без магов на передовой, чтобы защищать их и использовать заклинания против врага?”
“Но у нас не такая большая армия”, - сказал Пекка.
“Сейчас у нас нет, нет. Но мы собираемся”, - сказал Лейно. “Давай, пойдем пешком к стоянке фургонов. Нет смысла из-за этого поздно возвращаться домой, не так ли? Я не пойду туда ни сегодня, ни завтра. Впрочем, это ненадолго.Он направился по коридору к двери.
Пекка оцепенело последовала за ним. То, что Олавин пошел в армию, было чем-то особенным. Ее шурин продолжал оставаться банкиром. Он просто был бы банкиром для Куусамо, а не для себя и своих партнеров. Если Лейно пойдет на войну, он пойдет на войну по-настоящему.
Словно прочитав ее мысли, он сказал: “Знаешь, милая, мы только начинаем эту войну. Нам понадобится много солдат, чтобы сражаться и с Гонгами, и с альгарвейцами, а им понадобится много магов. Когда альгарвейцы разгромили Илихарму, это было предупреждением о том, насколько тяжелой будет эта битва. Если мы не отнесемся к этому серьезно, мы погибнем ”.