Сладость или гадость
Шрифт:
– Продолжай идти, – сказала я, настраивая объектив, чтобы она попала в фокус. Я сделала пару снимков, проверяя освещение.
– Моя задница хорошо выглядит? – поддразнила она, когда я догнала ее.
– Твоя задница всегда хорошо выглядит. По крайней мере, Финн, кажется, так думает.
Облегающий комбинезон обтягивал ее изгибы, и она нарисовала самые милые усики на лице.
– Мы с Финном...
– Так займись этим сегодня вечером, – я приподняла бровь, делая паузу, чтобы сделать еще пару снимков. Костер был отличной
– Я не знаю. Он такой... Финн.
– Что это вообще значит?
– Мы всегда были друзьями. Наши мамы устраивали детские игры, когда мы были маленькими. Я видела его голым. Это странно.
– Это странно, только если ты позволишь этому быть странным, – у меня сдавило грудь. Мы с Заком были друзьями. Друзья превратились в нечто большее, чем просто друзья. Это не было странно, это была самая естественная вещь в мире.
Пока это не прекратилось.
Я выбросила все мысли о Заке из головы. Достаточно того, что он мог оказаться здесь сегодня вечером. Мне не нужно было ворошить старые воспоминания о нас, прежде чем он решил, что я больше не вписываюсь в его жизнь.
Мы остановились на песке. Вечеринка была в самом разгаре, и я узнала большую часть наших старшеклассников, а также несколько помладше. Девушки, одетые как сексуальные вампиры и злые ведьмы, танцевали небольшими группами, вращая и покачивая бедрами; пытаясь привлечь внимание парней, стоящих в тени и пьющих пиво из пластиковых стаканчиков. Кто-то даже потрудился вырезать тыквы, выложив ими дорожку к дому Трэверса.
– Дамы, – произнес глубокий голос, и Финн обнял Мэдисон за талию, поднимая в воздух. Ее пронзительные крики перекрыли музыку.
– Боже, Финн, отпусти меня, – она игриво похлопала его по груди, они оба уже потерялись в своем собственном маленьком мирке.
Здорово. Мне удалось стать третьим колесом меньше чем за минуту.
– Я буду... – я ткнула пальцем в никуда и направилась к кромке воды.
– Это Клик? – раздался голос Тилли, заставив меня остановиться. – Что, черт возьми, на ней надето?
Раздался смех, но я не стала ждать, чтобы услышать другие оскорбления. Мои чаксы погружались в песок, пока он не стал тверже там, где нежный плеск волн целовал берег.
Это была глупая идея приехать сюда, попытаться вписаться в то, чего у меня никогда не было раньше. Но я уже была на месте, и уйти было невозможно.
Я схватила камеру и повернулась лицом к костру, используя дом Трэверса в качестве точки фокусировки. Было что-то интимное в том, чтобы смотреть на жизнь через объектив. Подобно увеличительному стеклу, он давал редкое представление об обычных вещах. Мне бы хотелось получить несколько фотографий моих одноклассников, но я знала, что для этого потребуется их разрешение, поэтому ограничилась только скрытыми снимками. Пока объекты оставались неопознанными, я могла бы использовать
Я делала снимок за снимком, двигаясь дальше по пляжу, чтобы добавить другой ракурс дома. Время останавливалось, когда у меня в руках была камера, и ничто не имело значения, кроме факта, что я поймала один идеальный снимок. Пока темная тень не появилась перед объективом, загородив огонь.
– Что за... – я опустила камеру, приготовившись к насмешкам со стороны Тилли или одного из ее друзей.
Но у меня перехватило дыхание, когда я встретилась взглядом с такими темными глазами, что по мне пробежала дрожь.
– Зак? – его имя сорвалось с моих губ, прервав дыхание.
Прошло мгновение, а он продолжал пристально смотреть на меня. Он был выше, чем в последний раз, когда я его видела, и, судя по тому, как футболка с изображением черепа облегала его широкие плечи и бицепсы, рост был не единственным, что в нем изменилось.
Воздух потрескивал между нами, когда я смотрела, как его взгляд скользит по мне, наполненный болью нашего прошлого, предательства. Я всегда представляла, что скажу ему, если когда-нибудь увижу его снова, но теперь, когда он стоял здесь, мне нечего было сказать.
Люди говорили о втором шансе, о том, чтобы покончить со всем этим и попрощаться, но, возможно, некоторые вещи остались похороненными там, где им и положено быть. Время изменило тебя, оно наложило швы на плохие воспоминания. Я не хотела бередить старые раны.
Но я недооценила эффект, который произвела на меня встреча с ним снова.
Я хотела что-нибудь сказать, что угодно, лишь бы нарушить удушающую тишину. Но его глаза сузились, а губы начали шевелиться.
– Какого хрена ты здесь делаешь?
Его слова ударили меня с разрушительной силой. Прошло восемнадцать месяцев с тех пор, как я видела его в последний раз, почти два года с тех пор, как он вычеркнул меня из своей жизни, и вот как он меня приветствовал. Как будто я была не более чем грязью на подошве его кроссовок.
– Прости, что? – гнев пронесся по моей спине.
– Ты слышала меня, Джеймс.
Не Каллиопа.
Джеймс.
Меня понизили до моей фамилии.
Это то, кем мы были друг для друга сейчас?
Боже, почему это было так больно?
Почему после его предательства меня волновало, как Зак Мессия разговаривал со мной?
Он так долго был для меня никем. И все же до моего сердца – моего глупого непостоянного сердца – все еще не дошло.
– Что? – усмехнулся он. – Кошка проглотила свой язык?
– Кто ты такой? – прошептала я, слезы жгли мне горло. Но я бы не стала плакать.
Я уже давно перестала плакать из-за мальчиков.
Вместо этого порыв эмоций сменился гневом. Он пронесся сквозь меня, как лесной пожар, как пламя, которое никогда не погасит никакое извинение.