Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Ну да вот надо же! Это мой первый! – племянник Греты, не скрывая радости, занёс меч над поверженным противником и замер. Время насладится секундами торжества человека над грязным мятежником, как говаривал Густаво. Сколько же раз он представлял себе этот момент. Победить в чистом поединке! Теперь он совсем взрослый! Старшие перестанут задирать, родня начнёт принимать всерьёз, а девчонки смотреть совершенно иными глазами. Дело за малым.
Меч устремился к цели, но снова замер. Шульц с неохотой отметил, что лезвие отчего-то не торопится перерезать глотку зарвавшегося юнца. Лицо врага всё явственнее отображается в его памяти, тонкий нос, золотистые глаза и длинные
– А к чёрту тебя, живи! – нехотя буркнул молодой Хайниц, убирая оружие в ножны. – Главное, что я тебя уделал, – он обернулся к напарникам. – Хоть и ублюдка, но аристократа! Вы ведь все видели? Расскажете нашим?
Юноша не заметил, как за его спиной казалось уже поверженный противник выхватил кинжал. Изогнутое лезвие ловит свет витражей. Повинуясь испугу на лицах друзей, боец четвёртой полуроты оборачивается лишь для того, чтобы осознать, что вытащить меч или защититься он уже не успеет. Холодная сталь отразилась в зрачках могильным холодом. Что-то просвистело в воздухе, тонкие пальцы сомкнулись на теле стрелы.
– Это как? – слова златоглазого паренька застыли в тишине.
Стрела. Длинная, гладко отполированная, она насквозь прошила его шею. Вокруг того места, где шлифованное дерево погружалось в кожу, проступила тёмная кровь. Секунда, другая и тонкий ручеёк сменяется пульсирующим потоком. Взгляд на измазанные кровью пальцы. Глаза закатываются, потерявший сознание человек падает на пол.
Мурашки пробежали по коже. Она не хотела, чтобы всё обернулось именно так. Только тренированным пальцам не прикажешь, к тому же стрела не меч, будучи пущенной, её уже не остановить. Внутри похолодело. Это точно она сделала? Где-то рядом кто-то завопил, где-то рядом кровь мажет бледно-голубые волосы и дорогой ковёр. Эти вопли раздражают. Слишком громко, слишком грубо. Почему она никак не заткнётся? Слушать противно! Без неё тошно! Как же её заткнуть?
– Сволочь! Дрянь!!! Уильям, сынок!! – развороченный рот с разбитыми губами делал оскорбления ещё более мерзкими. Но стрела, вошедшая прямо в кровоточащую пасть женщины, утихомирила крикунью. Судя по всему, навсегда.
Благодатная тишина. Что? Нет! Опять?! Ещё одна стрела извлечена из колчана. Вот она ложиться на тетиву, пальцы натягивают тугие плечи лука, четырёхгранный наконечник смотрит на сердце девчонки, разразившейся очередным монологом на тему того, как однажды отомстит и самой Торвальд и её гнусным собакам. Строить прогноз перед лицом смерти? Глупо.
– Ну, довольно уже, – длинные пальцы мягко опустили уже готовый выстрелить лук. – Оно, конечно, неприятно, но ведь мы не настолько верим балладам, чтобы убивать детей, опасаясь призрачной мести. Пойдём отсюда. Ты молодец, спасла меня и Шульца, – мужчина приобнял ротного за плечи, направляя к выходу. Следом неуверенно шаркал Хайниц. Осознание того, что минуту назад его могли убить, крепко засело в голове. Юноша непроизвольно откупорил с таким трудом добытую бутылку, делая несколько глотков. Алкоголь пошёл по кругу, освободители Тамана снимали стресс.
– О боги, я кое-что забыл, – внезапно взвился Густаво, когда дом остался уже позади.
– Штандарт?
– Его! Чёрт побери! А ещё серёжки этой суки. Должны же мы получить хоть какую-то моральную компенсацию от этих ненормальных?
Парень согласно кивнул. Лея промолчала.
– Тогда ждите здесь, я сейчас.
Дверь тихо скрипнула. Штандарт в углу, там же, где он его оставил. Серёжки тоже на месте, вместе с ушами и трупом. И девочка никуда не делась. Юная мисс Незаконнорожденная
– Я, конечно, не верю балладам, – задумчиво изрёк сапожник, доставая нож. – Но иногда стоит перестраховаться.
Лёгкий ветерок едва надувал паруса каравеллы. Судно покидало родную гавань с неохотой, точно имело живую душу, будто осознавало, что уже никогда не вернётся в порт, на верфях которого было некогда построено. Происходящее напоминало старинные предания о том, как два тысячелетия назад беженцы с потерянных континентов отправлялись в великое плаванье. С мачт доносились выкрики матросов, рулевой держал курс в открытое море, капитан о чём-то трепался с какой-то аристократкой. Крики чаек, солёный воздух проникает в лёгкие. А взгляд прикован к длинной борозде волн, уходящей из-под киля и постепенно исчезающей вдали.
– Ты в порядке? – его руки легли на плечи девушки, слегка сдвинув золотистые волосы. Эмми вздрогнула, скорее от неожиданности, нежели от боли. Да, её организм ещё не скоро восстановится, но Фрай помнил об этом и был крайне обходителен.
– В порядке, – маленькая ладошка сомкнулась на руке мужа, – просто до сих пор не могу поверить в то, что всё закончилось именно так.
– Я тоже, – низложенный граф задумчиво всматривался в медленно удаляющийся город. – Кто мог помыслить, что эта женщина окажется столь милосердной? Это даже не смешно. Но Эмм, я давно хотел сказать... Может мы ошибались всё это время? Любой человек может объявить себя героем или злодеем. Что это изменит? Ничего. Если судить по делам, то Торвальд не сделала и сотой части тех злодеяний, что уже есть на моей совести. Мы хотели убить её, а она нас пощадила. Кто после этого служитель тьмы?
– Мизори, – ответ сорвался вместе с тяжелым вздохом. – Олаф, элементалисты совсем не так глупы, как может показаться. Я всё понимаю, только ты кое-что забыл. И Торвальд забыла. Пусть неловко, пусть не очень удачно, но ты начал меняться. Путь к свету никому не даётся легко, в начале ошибки неизбежны. Так всегда. А что с Мизори? Она тоже начала меняться. И что станет с ней в будущем? Во что она превратиться через десять лет? Двадцать? Пощадила бы нас Мизори из будущего? Знаешь, кроме любви к справедливости и свету, кроме твоей мести у меня была ещё одна причина поступить так, а не иначе. Я не хотела, чтобы мой дорогой друг, та, в кого верила я и множество других людей, превратилась в нечто холодное и бессердечное. Ведь правитель это не просто человек. Это лидер – пример для подражания. Правитель – всегда герой. Но чудовище не может быть героем. А Мизори станет чудовищем, рано или поздно. Ход времени не дано остановить никому.
– Что ж, пусть тогда это случится поздно.
Они молча смотрели, как удаляется берег за кормой, а впереди багровый закат раскрывал свои объятия. Красное солнце, словно сошедшее с полотна живописца, мерно опускалось за черту горизонта. Возможно, они ещё вернуться в эту страну. Лет через десять. А может быть двадцать.
Конечно «наша светлость» вернётся. Проблема, она как бумеранг или герпес – всегда возвращается. Здесь с мастером Клаусом не поспоришь. Мисс Танарис, этот герпес, принесёт нашей земле немало бед. Но выбор всё равно остаётся за нашей королевой. Трудно объяснить ребёнку вред огня, пряча от него спички. Всё, что я могу сделать – следить, чтобы наша малышка не забралась в кремационную печь.