Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
Почему?..
Почему?! Десятки раз был задан один и тот же вопрос. Был задан пустоте, богам, которых давно уже не стало, самому себе, плененной жрице. Почему? Как же так получилось, что человек, которого он мечтал погубить, остался жив? Да не просто жив, он теперь его правитель!!! Его властелин! Что может сравниться с этой болью?! Где в этом мире справедливость?!
– Где справедливость? – шептал мужчина, обхватив ноги прикованной к стене жрицы. – Где она? Скажи! Ты, та, что так кичишься своей принадлежностью к Свету!
– А сам-то ты хоть раз поступал с кем-то справедливо?
Зрачки лорда Фрая вспыхнули, пальцы сжались точно когти, но... Огонь погас, а выражение ярости сменило отчаянье, которому позавидовал бы самый последний висельник. Граф встал и не произнося ни слова вышел, вслед за ним ушёл охранник. Девушка так и осталась висеть
На следующий день впервые за всё время принесли еды. О, как вкусен сыр и хлеб после месяцев голода! В те дни организм поддерживался лишь за счёт собственной магии, поддерживался на грани жизни и смерти. Еду принесли и на следующий день. Теперь её приносили ежедневно, пока однажды в камеру не вошёл сам Олаф. Один, без охраны.
– Я думал, что познал отчаянье. Я был не прав. Я думал, что заслуживаю справедливости, и вновь ошибся. Иди своей дорогой. Ты мне больше не нужна.
Его руки отомкнули один за другим тяжёлые кандалы, освобождая жрицу. На мгновение её глаза опасно блеснули, но лишь на мгновение. Девушка не обернулась, молча скрылась за поворотом коридора. Почему она не убила его? Может, у неё и хватило бы духу несколько минут назад, но не теперь, когда её мучитель раскаялся. Она просто не могла. Она не хотела. Вся её сущность кричала о скорой встрече с любимой подругой. С Мизори Торвальд, которая спасла её, сама о том не зная. Спасла, всего лишь совершая очередное доброе дело...
====== Здравствуй, Тёмная Властительница! Часть четвёртая ======
Чародей в городе – явление редкое. Даже в таком большом, как Таман. В этом же городе Эмми, кажется, была единственным земляным элементалистом. Иначе не объяснить, что уже через несколько дней подработок девушка смогла привести себя в порядок, купить одежду, припасов и мула. С последним вышло легче всего, колдунье было достаточно выторговать самого старого и больного зверя, уже готовившегося стать пирожками, а уж потом привести его в форму. Животных лечить не трудно, куда проще, чем людей. Правда и платят они меньше. В перерывах между исцелениями и изменениями, а также в часы отдыха, Танарис просто прогуливалась по городу, любуясь местными красотами. Сводчатые арки, обилие каменных домов, тенистых парков, каналов, по которым можно было кататься на небольших наёмных лодочках. И люди были городу под стать – редко где можно было увидеть столько бардов, танцовщиков, фокусников, странствующих менестрелей, учёных и проповедников. Со всего Параракса люди приезжали сюда, чтобы отдохнуть или приобщиться к знаниям, позаботится о душе или воспользоваться расположенным неподалеку портом, не таким большим, как Ларгос, и от того гораздо более притягательным для частных путешественников. О лорде Фрае говорили с неохотой. Чаще всего ответом на любой вопрос была фраза «Наш господин милостив, если не переходить ему дорогу». Последняя часть этой фразы отнюдь не метафора, однажды лорд Олаф приказал отрубить ноги человеку, переходившему улицу перед его экипажем и не достаточно быстро уступившему дорогу. Да, если бы не правитель, этот город мог бы стать настоящим светлым городом.
Хотя нет, не смог бы. Уж очень много среди его жителей было пройдох, разбойников, кутил и людей, собирающих деньги на лечение смертельно больной дочери в течение последних нескольких десятков лет, да и наличие храмов тёмных богов не способствовало осветлению народа. Жаль, что она не сможет здесь остаться. Может быть молодой жрице и удалось бы наставить на путь истинный хотя бы малую толику народа. Хотя кто знает? Вдруг Миз предложит ей какой-нибудь пост в столице? Тогда для людей она сможет сделать гораздо больше! Ох, скольких же она осчастливит!
Дождливое время в Парараксе приходит внезапно, обычно это несколько месяцев в середине лета. Небо в ту пору хмурится облаками и исходит влагой сутками напролёт. Это не всегда ливни, чаще густые мрачные туманы с мелкой колкой моросью. Раскисшие дороги, мокрая трава и опасная сырая прохлада загоняют путников под крышу придорожных харчевен, где сидя у камина можно обсохнуть, утолить голод, а если душа лежит, то и жажду.
Эмми алкоголь не любила. Видимо в юности кто-то привил ей стойкое неприятие к нему. Поэтому вину и пиву она предпочла кувшин тёплого молока с диким мёдом – любимый напиток детства. Застигнутая врасплох
Рассказ затянулся на долгие часы.
Холодно. Множество крошечных ручейков дождя стекали по лицу, отдаваясь на губах солоноватым привкусом. Мантия прилипла к телу, тонкая белая ткань очень быстро стала прозрачной. Десяток случайных зевак прилипли к окнам, стремясь приобщится к подноготной стороне религии, но Эмми было всё равно. Совершенно потерянная девушка брела в сторону конюшен, не разбирая пути. Несколько раз она падала, поскальзываясь на раскисшей земле, вымазанные в ней руки не годились для того, чтобы вытереть лицо. Грязные руки... Что же ей теперь делать? Бежать к Мизори и пытаться отговорить? Заставить свернуть с той тропинки, что выбрала подруга? В который раз возвращать на истинный путь? Её ведь обманули! Просто заставили выбрать зло! Её – Мизори! Слёзы ручьём побежали из глаз.
У неё никогда не получалось. Может она была плохой проповедницей, а может просто никогда и никто не сможет заставить Торвальд сделать что-то, чего она не желает. Надежды на то, что воздушную элементалистку вынудили поступить неправильно, рассыпались прахом. Она не станет её слушать. Никогда не слушала. И Дорца убила ради власти, а вовсе не из добрых побуждений. И людям помогала лишь ради того, чтобы безнаказанно применять силу. Она всегда была жестокой самовлюблённой сукой! Всё это время Эмми покрывала чудовище! Какой же дурой она была! Роняя слёзы девушка упала на колени, в бессилие глядя в пасмурное небо, словно ища поддержки. Но в этом мире не было больше никого, кто мог бы её поддержать. Не на кого было надеяться.
Кубок застыл в руке. Обрамлённый золотом хрусталь позволял беспрепятственно любоваться своим содержимым. Багровой жидкостью, вязкой, тягучей. Многие знатоки говорят, что вино с Драконьего Полуострова похоже на кровь по цвету, вкусу, запаху. Лорду Олафу очень нравилось это вино, его терпкий металлический привкус и то, как оно действовало на разум. Не било в голову и не расслабляло. Когда пьёшь это вино, то скорее медленно погружаешься в болото, постепенно утрачивая связь с внешним миром.
Отворившаяся дверь пустила в зал полосу факельного света.
– Действительно вернулась? – Фрай ворочал языком с трудом, но его голос всё ещё хранил обычную тяжесть. – Не боишься, что я передумаю? Может эта сучка дала тебе отворот-поворот? Или она приказала тебе...
Эмми не произнесла ни слова. Просто пошла навстречу графу. С мокрой мантии падали тяжёлые капли, руки время от времени била дрожь. Она видела, как напрягся правитель Тамана. Как рука потянулась к лежавшему рядом арбалету, как была одёрнута, как на лице появилась полная иронии усмешка. Ему было всё равно. Похоронив мечты о будущем, утративший прошлое, лишённый даже возможности отомстить, запертый в омерзительном ему настоящем мужчина не видел нужды в борьбе за собственную жизнь. Потому и впустил её. Они столько времени провели вместе. Он столько раз читал в её глазах мольбу о смерти. Может быть в этот раз она сумеет различить строки той же мольбы в глубине карих глаз таманского властелина? И вот она стоит над ним, так близко, что можно почувствовать запах её тела, свежего как дождевая вода, различить причудливые завитки, в которые складываются мокрые локоны, слышать тяжёлое, глубокое дыхание. Счастливчик. Немногим людям смерть является в столь миловидном облике. Эмми протянула руку. Тонкие пальцы коснулись морщинистой щеки, раскалённой от алкоголя и напряжения, легли на затылок и в следующую секунду потянули его лицо к себе. Губы графа и жрицы соединились, два разума вспыхнули так ярко, что умей души менять цвет, у обоих они бы стали из бледно-серых ярко-красными. Глубокий, жадный поцелуй не прерывался, руки Олафа обхватили тонкую талию, заваливая девушку на себя, её ноги вмиг обвили его. Щёки пылали жаром, бешено пульсировали виски. Никто из них не понимал, что именно сейчас происходит. Да если бы даже понимал, не смог бы остановиться. Казалось, сами боги свели их в этот день и час.