Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
В жизни Эмми Танарис было два утверждения, возведённые в ранг абсолюта. Первое – слова отца о том, что два человека всегда смогут понять друг друга, какая бы пропасть их не разделяла. Второе – её собственный опыт, полученный во время болезни, когда он находилась на грани гибели – никогда нельзя сдаваться. Даже за секунду до смерти всё может измениться.
Когда наступило утро, девушка осознала, что обрела своё место в жизни. То же самое почувствовал Олаф. Он не стал извиняться, она даже не думала просить прощения. На огромном Континенте у двух потерявших всё на свете героев не было никакого желания возвращаться в прошлое. Их ожидало будущее, в котором Эмми стала первосвященником, а граф Фрай публично отрёкся от старых принципов, поклявшись искупить всё зло, некогда причинённое им. По-началу получалось не очень. Привыкший к деспотии аристократ то
– Если прощать злодеев, они рано или поздно возьмутся за старое, – таким были её слова. Именно она сказала, что чтобы они не делали здесь, в Тамане, пока трон королевства занимает Торвальд, не видать им ни света, ни свободы. Всё верно, их объединила не только общая беда, но и общий враг. Девушка, которая усиленно собирала армию, готовящаяся развязать гражданскую войну, желая подчинить себе народ, не считаясь с возможными жертвами.
Вызов был принят. Началась вербовка дополнительных отрядов стражи и ополчения. Вот только тяжело было восьмитысячному городу тягаться с огромной столицей. Налоги и подати взвились точно птицы. Не менее сильно взвились антиграфские настроения, очень уж много появилось голодных и злых. К счастью в подземельях места хватило, чтобы приютить большинство из них. Светлые боги выступали против рабства, потому тех, кто не поместился в тюрьмы, пришлось наказать иным способом. Смерть, как известно, гарантирует полное исправление даже самого закоренелого грешника.
Однажды они обязательно столкнутся.
Эта мысль не давала молодой жрице покоя. Что случится, когда Мизори станет против неё? Мысли о предательстве уже давно отступили. Гнева не было, только глухая, садящая боль. Она понимала, что с каждым шагом её с Торвальд дороги расходятся всё сильнее. Понимала, что царство света в реальности совсем не похоже на блестящую сверкающую картинку из её грез. Их методы были немногим лучше методов Мизори. И чем она оправдается при встрече? Благими намерениями? На совести благих намерений столько преступлений, что их можно смело отправлять на пожизненную каторгу. Благо живут они не долго, обычно до первого ощущения власти, попавшей тебе в руки. Может быть с Мизори произошло нечто подобное? Чем ближе подходило время Большого Бала, тем слабее была её вера в собственную правоту, тем тревожнее становилось. Встречу откладывать нельзя. Их встречу. Фрай всё ещё не простил колдунье смерть сына и вряд ли смог бы подобрать нужные слова. Однако случилось так, что именно перед отъездом у девушки начались схватки. Роды для чародейки всегда связаны с особого рода сложностями, ведь во время них ребёнок, доселе прибывавший в наполненной магией среде, выходит во внешний мир, а это очень опасно. Танарис осталась. Олаф не мог позволить пропасть ещё одному ребёнку. Посланник был выбран на скорую руку, немного наивный, но честный и смелый молодой человек. Бесспорно, ему вряд ли удастся добиться чего-то от ушлых аристократов, но это было и не важно. Главное – попытаться убедить Мизори вернуться на праведный путь. Если магесса её уровня к ним присоединиться, то можно будет без труда покорить остальные графства.
Новость о провале колдунья приняла стойко. Теперь только война могла спасти Параракс от участи вновь стать тёмным королевством.
Свет всегда побеждает тьму. Не веришь? Просто посмотри как ежедневно, прогоняя ночь, восходит на небе солнце. Свет сильнее! Ведь так?
Никто не убедился в ошибочности этих слов так, как Эмма Танарис. Сколько бы она ни сражалась, неизменно терпела поражение. Над ней смеялись. Жестокий и циничный мир самим своим существованием опровергает любые мысли о торжестве добра. А солнце – лишь крошечная звезда в безбрежной черноте космоса. И новое утро принесёт лишь новые несчастья.
Они проиграли. Никто не внимает их речам, их армия разбита, почти все союзники отвернулись. Победить
Но она ошибается!
Есть у Эмми кое-что, чего никогда не было у Торвальд. Вера. Вера в себя и правильность пути, по которому идёшь. А ещё готовность пожертвовать ради этого всем, включая собственную жизнь. Такого никогда не понять эгоистке Торвальд, и потому она не будет к этому готова.
Как же тяжело было уговорить Олафа дать согласие на этот шаг. Отпустить жену и мать своего ребёнка практически на верную смерть. Но ведь только так она сможет их защитить! А ещё страну и людей. Любой другой человек будет обречён на провал. От любого другого Торвальд будет ожидать подвоха. Не от Эмми, не от светлой жрицы, не от друга, не от слабачки.
Последние часы с семьёй стали для элементалистки по-настоящему счастливыми. Она попрощалась с мужем, со слугами, которые души не чаяли в молодой хозяйке, прижала к груди дочку. Олаф молчал. Никогда мужчина так сильно не жалел о том, что в своё время не выбрал стезю война. Всё, что он мог – отобрать для переговоров лучших телохранителей и надеяться на успех, пускай даже призрачный.
И встреча, о которой она мечтала в затхлой темнице, всё-таки случилась. Только стоят они по разные стороны линии фронта. Мизори сильно изменилась, вытянулась, похудела, кожа потемнела, став ещё ближе к цвету бронзы. Даже лицо... Нет, внешне оно было прежним – почти что детское, с острым подбородком, ямочками на щеках, маленьким носиком и большими тёмно-синими глазами. Однако смотрели эти глаза по-другому. Была во взгляде магессы тень той тяжести, что Танарис уже видела в зрачках Олафа Фрая. В голосе уже чувствовался металл. Не резкие нервные выкрики, как в школьные годы, нет, теперь, став королевой, её подруга язвила с холодной желчностью заправского тирана.
И всё-таки это была Торвальд. Та самая Торвальд, что приползала к ним в комнату после очередной попойки, что на коленях умоляла сделать задание на семинар, дать списать или просто поговорить по душам. Та самая Торвальд, которая с первого дня стояла за неё горой, и которая неоднократно была за это бита. Та Торвальд, что положив голову к ней на колени, рассказывала о великом будущем, что её ждет. И как же захотелось ей, забыв обо всём, бросится ей на шею! Обнять, как она делала это раньше, прижать к себе крепко-крепко и больше не отпускать никогда. О, если бы Мизори почувствовала то желание, если бы хоть на миг сняла с лица маску гордого безразличия и протянула к ней руки. Но нет, глаза колдуньи смотрели с презрительным высокомерием, а руки скрещены на груди, закрывая сердце. Как символично! Однако, кроме сердца есть ещё голова...
Поразить такую небольшую цель вроде человеческого глаза практически невозможно даже с близкого расстояния. А глаз прошедшего через слияние воздушного элементалиста вообще невозможно: рефлексы этих людей отточены столь хорошо, что они способны уйти даже от пущенной в упор стрелы. А ведь есть ещё электростатический щит, через который способно пробиться лишь холодное железо или адамант. Материалы, несовместимые с волшебным оружием, которое могло бы обеспечить должную скорость снаряда. Казалось бы неразрешимая делема, однако и её можно решить. Арбалет графа Олафа был семейной реликвией, созданной три столетия назад великим гномьим кузнецом Оловянным Молотом. Его плечи были сделаны из толстых полос митрила, из того же материала была изготовлена тетива. Показатели этого металла позволяли и без колдовства обеспечить поистине кошмарную энергию выстрела, даже взводить его приходилось на специальном станке. Что до Эмми, пускай она не могла зачаровать оружие, но увеличить собственные боевые способности было ей по силам. Под жреческой мантией тело обвивали тонкие лианы, обеспечивая руке необходимую твёрдость и скорость, давая шанс сделать задуманное – убить Тёмную Властительницу, ударив в спину...
Что ты чувствуешь, когда пересекаешь порог? Грань, отделяющую добро от зла? Человека от убийцы? На что ты готов пойти ради счастья тех, кто в тебя верит? В цикле преданий о легендарном Серебряном Мече есть одна история, которую вспоминают реже прочих. Она не о поединках с драконами и колдунами, она о другом. О том, как тяжело бывает порой сделать то, что делал тысячекратно.
«Я победил множество злодеев, но ни одно сражение в моей жизни не могло сравниться с тем, в котором моим противником стала собственная сестра.»