След голубого песца
Шрифт:
— Проклятый шаман попусту камлал. Напрасно взял оленей. Худо мне. Смерть, кабыть, приходит. Съезди к дочери...
Сядей-Иг замолчал, закрыл глаза. Мунзяда испугалась, думала — умирает муж. Но он ещё не умирал. С трудом приподняв веки, он сиплым шепотом произнес:
— Скажи ей, Нюде, пусть докторшу ко мне пошлет...
Мунзяда без промедления велела батраку запрячь самых лучших оленей. Вихрем домчалась до школы.
— Нюдя, доченька, отец помирает. Вовсе худо ему. Велел докторшу позвать...
Нюдю будто ударили, так дрогнула она. Идти к докторше?
Накинув на плечи паницу, Нюдя побежала к больнице. Но лишь открыла двери, увидела докторшу в белом халате, со светлыми кудерышками мягких волос, в глазах потемнело. Она становилась на пороге.
— Что с вами, Нюдя? Заболели? Проходите, чего же вы...
Нюдя шагнула за порог. Галина Васильевна подвинула ей табурет. Нюдя села.
— Спасибо, доктор. Мне некогда. Отец заболел... Помирает, кажется...
— Я сейчас оденусь.
Нюдя плохо помнит, как везла она докторшу к чуму отца. Погоняла оленей так, как не погоняла никогда в жизни. А в голове был сумбур. То казалось, что всё равно они опоздают, отец уже умер. То появлялась надежда, что докторша спасет отца, не даст ему умереть. То вдруг к горлу подступала горячая полна и хотелось рыдать от того, что на санях рядом сидит женщина, которая, кажется, отнимает мужа. И тогда возникало желание опрокинуть сани, вывалить и оставить докторшу среди снегов.
Оглянувшись, Нюдя видит белесый локончик, развеваемый ветром. Она издает гортанный крик и обрушивает наконечник хорея на спину передового. Колючий ветер ударяет в лицо, кажется, прохватывает до самого сердца.
Олени останавливаются на передышку. Галина Васильевна разминает озябшие ноги, приплясывает, машет руками. Нюдя стоит недвижимая, смотрит на докторшу отсутствующим взглядом. Та подходит к ней и участливо берет за плечи.
— Не грустите, Нюдя. Не надо заранее предаваться печали. Ведь ещё не всё потеряно. Постараемся вылечить...
Вялым движением Нюдя снимает руку докторши со своего плеча, чуть отодвигается. Губы у неё вздрагивают, как у ребенка, готового заплакать. Она резко хватает вожжу.
— Садитесь, доктор. Поехали...
Олени нехотя трогаются. Они явно недоумевают, почему так рано кончилась передышка, отдохнуть не успели ещё...
Больной лежал за пологом, укутанный мехами. Он тяжело и прерывисто дышал. Галина Васильевна измерила температуру, пощупала пульс. Покачала головой. Нюдя и её мать с тревогой и надеждой смотрели на эти странные, им казалось, действия докторши. Тоже шаманит, только не так, как Холиманко.
И Сядей-Иг косил на докторшу глаз. Ишь, в стеклянную палочку посмотрела. Чего-то увидела. Черной трубочкой слушает, наверно, злых духов внутри ищет. Такая белая и тоненькая, разве ей выгнать злых духов, если Холиманко с ними не справился...
Закончив осмотр, Галина Васильевна крепко задумалась. Что же делать? Если оставить больного в чуме, вряд ли выживет. Организм, правда, крепкий, выносливый, но в чуме нет возможности создать мало-мальски сносные условия для больного. Даже от ветра никак полностью
— Вот что, Нюдя. Придется перевезти отца в больницу. Здесь вряд ли удастся его вылечить...
Нюдя не ответила, посмотрела на отца. Мунзяда тоже склонилась над ним. Сядей-Иг прохрипел натужно:
— Вези... всё равно...
Глава одиннадцатая
Когда расцветали подснежники
1
«Докладная записка
Настоящая составлена мною, инструктором Коопсоюза Лестаковым, в результате проверки на месте фактов, указанных в письме единоличника Юрбея. Проверкой установлено нижеследующее:
1. Вышеозначенный Юрбей, являясь единоличником-середняком, был организатором промыслового загона на песца. В результате участия оленеводов в загоне у них возникло стремление к совместному выпасу оленей, вследствие какового оный Юрбей решил провести организацию нового оленеводческого товарищества. Собрав подписи желающих вступить в новое товарищество в виде родовых клейм на бумажках, Юрбей обратился к тундровому Совету (председатель т. Тирсяда) с просьбой выделить пастбищные участки (маршруты перекочевки) для выпаса стад оленей. Этому воспротивился учитель Янзарейской ненецкой школы Ясовей, каковой является членом тундрового Совета. В конечном итоге организация товарищества затормозилась и по существу сорвалась.
2. В целях выяснения причины вышеизложенного поведения учителя Ясовея мною были проверены биографические данные такового. В результате тщательной проверки выяснилось, что вышеназванный Ясовей является зятем крупного кулака-оленщика Сядей-Ига, вследствие чего совершенно ясно, что он, Ясовей, в данном конкретном случае выступал против организации товарищества, находясь под явным влиянием классового врага. Поскольку учитель Ясовей ошибочности своего поступка не признает и в личной беседе с инструктором Коопсоюза продолжал отстаивать свою неправильную и вредную позицию, противоречащую задачам быстрейшей коллективизации тундрового населения, приходится делать прямой и неопровержимый вывод, что противодействие колхозному строительству в тундре с его стороны предпринято сознательно, что несовместимо с его пребыванием в рядах партии.
3. Считаю необходимым констатировать, что редактор выездной газеты в тундре «Нерденя» тов. Голубков занял неправильную линию, направленную на смазывание подрывных действий подкулачника Ясовея. Получив копию направленного Юрбеем в окружном партии заявления, Голубков вместо того, чтобы надлежащим образом, со всей остротой и непримиримостью раскритиковать вредные действия подкулачника, занялся выяснением обстоятельств дела с целью оправдания Ясовея. Как свидетельствуют показания многих опрошенных мною лиц, такая оппортунистическая позиция редактора Голубкова объясняется тем, что он в течение продолжительного времени находится в приятельских отношениях с родственником кулака — Ясовеем.