След голубого песца
Шрифт:
С Лагея чайное благодушие как рукой сняло. Он вскочил на ноги.
— Меня им не разорить. А Сядей-Игу так и надо. Не волк растрепал его стада — зять! Ха! Попал бы мне на дороге этот бумажный пустолай — я из его шкуры сделал бы мешок для соли...
Куроптев ухмыльнулся.
— Кишка тонка, Лагей. Он и тестя на четвереньках ползать вокруг стада заставил и до тебя, гляди, доберется.
— Пусть попробует...
— За тем дело не станет, — «утешил» Куроптев разозлившегося Лагея. — Скоро прижимать начнут так, что и не охнешь...
Вконец расстроенным уехал Лагей от пушного агента.
6
Перед
Секретарь партийной ячейки Лаптандер разводил руками.
— Где такая глупость заводится? В болотах, не иначе, вместе с мошкарой...
Тирсяда возвратилась из очередной поездки по становищам расстроенная.
— Была у Голодной губы. Там рыбу ловят. Пять чумов поставлено. Обступили меня женщины, смотрят жалостливо, охают, вздыхают. Не пойму, почему так, «Я ещё умирать не собралась, — говорю, — чего причитаете...» Тут старушка одна, сморщенная, прокопченная вся, отвечает: «Ты ведь в том колхозе живешь, что «Яля илебц» называется. Скажи, не болит ли у тебя голова от ударов хорея». — «Меня никто хореем не бил...» — «А председатель?» С трудом я поняла, что к чему. Оказывается, они наслышались, что в товариществе «Яля илебц» так истощали олени, что и ездовых выбрать нельзя, так на снег падают. Выход нашли, стали запрягать колхозниц. Сядет председатель на сани и погоняет хореем бедных женщин. Я говорю: «Неправда это». Не верят. «Тебя-то, видно, не запрягали, ты ведь начальница...»
Хатанзей смеялся до колик в животе.
— Вот не знал удобного способа. Чем оленей гонять, запрягу Тирсяду, а своя Мэнена пусть на пристяжку. И поеду. Только хорей надо смастерить потяжелее. Упрямые, легким-то не управишься...
Вскоре Хатанзею довелось проезжать мимо стоянки единоличника Сюрбада. Как водится, остановился покурить, поболтать. Сюрбад, узнав Хатанзея, сделал большие глаза.
— На пятерике ездишь? Олени жирные... Малица новая... Где взял?
Хатанзей рассердился.
— У тебя малица изорвалась, так приезжай, дадим...
Сюрбад виновато замигал.
— Я ничего... Люди сказывали...
— Слушай больше. Наскажут тебе, только рот разевай...
Хатанзея задело за живое. Про их колхоз нелепицы такие болтают. Позорят. Как же можно терпеть! А что сделаешь? Ночь думал Хатанзей, две ночи думал, на третью поехал к Ясовею.
— Длинные языки, учитель, появились. Болтают всякую ерунду. То бы и наплевать, нас от этого не убудет. Только головы забивают тем, кто не знает колхозной жизни. Я придумал, Ясовей, в газету «Нерденя» написать, пусть напечатают, как мы живем. Газете-то поверят. Только, ты знаешь, сам я не очень грамотный. Может, пособишь?
Сколько они бумаги извели, сочиняя, про то знает старая корзина под учительским столом. С утра Хатанзей поехал по бригадам. Читали, обсуждали, ставили подписи. Кто мог, расписывался, а неграмотные выводили свои родовые клейма.
Вынукан долго мусолил карандаш, прежде чем
— Эх, ребят-то нет. Оба бы расписались. Навострились сорванцы ловко писать. Даже умеют с завитушками. Вот.
— Да ты расписывайся, не тяни. Другим дай, — поторапливали его.
Он морщил нос, прикусывал кончик языка, выводил неровные, разбегающиеся буквы с таким старанием, что вспотел.
— В Нарьян-Мар легче съездить, чем свое имя написать... Вот ещё для крепости — на! — и рядом с подписью он вывел родовое клеймо.
Лёве Семечкину так понравилось привезенное Хатанзеем письмо, что он, несмотря на позднее время, начал его набирать, и к утру на следующий день оно красовалось на первой странице газеты. Крупными буквами был напечатан заголовок: «Письмо колхозников «Яля илебц» оленеводам-единоличникам».
«Товарищи ненцы-оленеводы! — так начиналось письмо. — Мы узнали, что у вас ходят худые слухи и вы этим слухам верите. Говорят, что колхозники «Яля илебца» живут очень плохо, что у нас нет мяса, нет хлеба. Это неправда, это вранье. Это кулацкая вредная выдумка. Слухи эти пускают кулаки — наши враги. Они хотят помешать единоличникам вступать в колхозы. Худыми слухами они хотят вас ослепить, чтобы вы не видели правильного пути.
Все мы, кто подписался под этим письмом, до колхоза были малооленными, жили кое-как, иной раз рады были худой оленьей требухе. А вот когда сошлись вместе — другое дело. Все мы вместе пригнали в колхоз только пять сотен оленей. А ныне у нас в стаде уже три тысячи. Это олени общие, они принадлежат колхозу. Кроме того, каждый колхозник у нас имеет своих личных оленей — у кого сорок, у кого пятьдесят, а у кого и семьдесят. Каждый год колхоз за работу оленей дает. Чем лучше работаешь, тем больше получишь. У нас и деньги есть, у нас и хлеб с сахаром появился. Всё колхозный заработок. Вы знаете Тайбарея, он до колхоза и ста рублей в руках не держал. А в этом году заработал в колхозе 5179 рублей. На зимовку он взял 30 пудов хлеба, мешок белой муки, мешок сахара. В его ларе завелось и сукно и ситцы. Он купил швейную машину, и жена его нынче учится на машине шить. Бывало ли такое до колхоза? А таких, как Тайбарей, у нас не один и не два. У нас нет ни одного колхозника, заработавшего за год менее тысячи рублей. Это — не считая мяса, рыбы и прочего добра. Теперь вам должно быть ясно, что только враги могут сказать, что мы сидим без хлеба и без мяса.
Колхоз наш ещё не вполне окреп, это мы сами знаем и видим. У нас есть ещё большие недостатки, мы их не таим и сами на них не закрываем глаза. Но мы все хотим, чтобы недостатков в колхозе не было, и не пожалеем сил, чтобы добиться этого. Все колхозники дружно решили довести общее стадо оленей до пяти тысяч. Начали строить свой дом и склад. К оседлой жизни хотим идти. Заводим коров и лошадей. Слыхали ли вы, чтобы у ненцев были коровы и лошади? А у нас будут. Весной на озеро спустим моторную лодку.
В колхозе мы стали жить много лучше. Не верьте тому, кто скажет, что мы худо живем. Мы ныне поняли, что колхозы — верный путь к лучшей жизни. Это видят и многие другие. Только на последнем собрании мы обсуждали пять заявлений о вступлении в наш колхоз. Как после зимы всегда приходит весна, так придут в колхозы все единоличники, когда они поймут правду и увидят свой правильный путь. Мы зовем вас в колхоз. Идите к нам вместе выпасать оленей, вместе промышлять пушнину и рыбу — начинать новую жизнь.