След
Шрифт:
Краска сползла с лица Иванова, пот по щекам заструился, до того он перепугался. Весь вид его говорил, насколько сражён, ошеломлён он осведомлённостью дяди.
– Ах, Господи, уличил, уличил, - потерянно забормотал он. Однако, судя по тому, что произошло дальше, Иван вполне был готов и к такому повороту беседы. Внезапно голос его окреп и возвысился до ликования: - Уличил, и истинно тем велик князь!
– прямо-таки восторженно воскликнул он.
– Уж и про то ведаешь! А значит, нет для тебя тайных замыслов ни в сердце моём, ни во всей Руси!
– Ты не виляй, говори!
– Знал, что спросишь
– Победил! И в том виноваты перед тобой.
– Ты меня-то не петляй!
– поняв свою выгоду, враз открестился Юрий.
– Чай, все мы не без греха, батюшка, - продолжал вздыхать Иван, тем временем доставая из заплечной сумы некий свиток.
– Вот та ущербная грамота! Однако истинно клянусь, не по злобе составлена, а токмо по недомыслию! По недомыслию токмо! Не ведали твоей правды, великий князь, оттого и творили непутное… - и с теми словами Иван порвал свиток и кинул обрывки под ноги Михайлову жеребцу.
На вид-то неловок и. мешковат, ан вон как прыток Иван Данилович: вроде как разом и повинился, и покаялся, и крест на верность поцеловал! Порвал досадную грамотку - и вся недолга! Да та ли грамотка-то была? Да что в ней было-то? Однако не подбирать же великому князю с земли рванину-то! Да и зачем напрасно обижать племянника недоверием…
А он-то, ишь, как юлой юлит!
– Да сам посуди, Михаил Ярославич, на что нам теперь тот Новгород? Да отныне-то нет у тебя более преданных, чем я да брат… - клялся Иван Данилович.
«Н-н-да, не прост Иван! Пожалуй, подлее Юрия! И то, не выход… Вот злое семя-то! Один хитёр да лукав, другой глуп да низок, и оба нужны друг дружке, и оба двуличны, как две стороны татарской деньги… Господи, не дай попущения злым да лукавым править над Русью!»
– Ну, а ты так и будешь молчать? В Сарае-то речевит был?
– усмехнулся Михаил Ярославич, вновь обращаясь к Юрию.
А он, знать, уж и не ждал доброго!
– Винюсь в том, великий князь!
– как сил ему достало на то, неизвестно, однако же совсем иначе взглянул и иначе ответил. Видать, тот, кто упас, и смирение в уста вложил!
– Или все ещё бармы примериваешь?
– И в том винюсь, великий князь! Ослеплён был! Теперь |вижу: не по плечам!
– Мало мне того!
– жёстко сказал Тверской.
– Чего ещё?
– вскинулся испуганным взглядом Юрий.
– Мне в твоей вине проку нет! Потому как не может мне и сраму быть от тебя!
– И пояснил: - Я не одной лишь ханской тамгой, но благословением Святого Духа великий князь владимирский и тверской!
Так он это произнёс, просто и в то же время значительно, что кабы были средь слышавших сомневающиеся в его праве на власть, так и они бы уверились. Да ведь никто в том праве не сомневался. Даже Юрий, даже Иван не сомневались, оттого и безумствовали в бесовской зависти!
А Михаил Ярославич и ещё добавил столь же просто и веско, добавил, доселе не слышанное:
– Помазанием Божиим я - Всея Руси князь великий!
Он помолчал. Молчали и все, как молчат в светлый и торжественный миг, когда и дыхание многих покажется вдруг единым. Однако же лишь покажется, потому что и в единении дышим-то всяк по-своему, кто чисто, кто смрадно…
– Ты услышал меня, Юрий?
– Услышал, великий
Михаил Ярославич усмехнулся:
– А боле не ослепляйся! И впредь не пытайся порушить законного столонаследия - беда оттого всей земле! Слышишь Юрий, я знаю!
– Слышу!
– И ещё говорю тебе, Юрий: не сей рознь. Единой Христовой веры держимся. Так и власть должна быть на Руси едина. Лишь тогда и возвысимся, когда станем нерушимы в единстве веры и власти, слышишь ты, Юрий?
– Слышу!
– Хочу Русь единой волей крепить, не своего возвышения ради, а ради Отчизны!
– Михаил Ярославич замолчал, будто тяжко стало напрасные слова говорить. А всё же добавил: - Так не будь мне врагом, Юрий Данилович, а стань мне помощником.
– В воле твоей, великий князь, - без дыхания, одними губами вымолвил Юрий.
– Не слышу!
– Да! Да! Так! Отныне твой сыновец! По праву ты вокняжен над нами! Ты старший, ты! Да, князь великий, да!
– чуть не плача от досады и злости и в то же время в каком-то жутком и радостном исступлении выкрикнул Юрий.
А в голове, будто молот о наковальню, стучало лишь одно слово: «Спасён! Спасён!..» Земля возвращалась под ноги. И крепче тискали её Юрьевы каблуки.
Долго длилось молчание. Лишь кони тверичей в сгустившейся, словно сумерки, тишине глухо переступали копытами да звякали ненароком железами.
– Ладно, Юрий, - наконец произнёс Михаил Ярославич.
– Хочу тебе верить… Я на твою отчину и имение не зарюсь. Живи, как все мы живём, - Божией милостью… Но только помни, Юрий, - даже не пригрозил, а будто бы попросил, - коли в другой раз заставишь прийти, так я приду, но больше уж не прощу.
Вот и все вразумление.
Ох, Господи! Да зачем же на другой-то раз откладывать было о, что надлежало исполнить незамедлительно!
Ну почему, почему не отсек тогда Михаил птичью клювастую голову? Духу не хватило честный меч опозорить родственной кровью? Да ведь не частный вопрос решал! Ведь Юрий не только на Михаила поднялся, но на всю русскую жизнь, и не на один лишь древний её устав, но на самое её будущее! Вот ведь что!
Да разве ж не сказано: помышляющим на престол не по Божию благоволению и дерзающим на измену - АНАФЕМА!
Но посчитал, что злом одно лишь зло воцарит и от того не будет добра. И остался великодушен Тверской.
А много ли стоит великодушие на Руси? Сами-то посчитайте!
Разве управишься с Русью великодушием?
Если, скажем, будешь ты лжив, правитель, и глуп, тебя не осудят. Мало ли лживых и глупых правителей? Но если при этом проявишь зверство, так можешь не сомневаться - все простится тебе и все твои глупости найдут оправдание. А если зверство проявишь великое, так после тебя ещё и возвеличат в веках. Скажут, а иначе, мол, он и не мог. Мол, нельзя было иначе! Но вот если проявишь великодушие, так тебе его не простят. Не в силу, но в слабость зачтут. Как же, скажут, мог убить, так почему ж не убил? Ведь ты же правитель! А уж те, кого ты пощадил, не сомневайся, тут же заново тебя предадут и оплюют, и надсмеются над твоим же великодушием, ибо… ибо люди. От века враждуем и ненавидим, грызём и кусаем друг друга!