Следователи

Гусев Валерий Борисович

У меня еще не было доказательств того, что именно Елин совершил преступление, но что подобный человек способен на преступление ради собственной выгоды — в этом я не сомневался. Однако какие-то мотивы должны были подтолкнуть его к роковому поступку? Предстояло выяснить это, изучая шаг за шагом его отношения с женой.

Мы уже знали, что Елин мог на людях улыбаться жене, а как только все уходили — ударить ее. Мы знали со слов многочисленных родственников и подруг Людмилы, что все последние годы отношения у супругов были — хуже некуда. Но плохие семейные отношения — еще не повод для убийства.

Жизнь любой семьи — тайна, и нет ничего хуже, чем лезть в чужие тайны. Но в данном случае только так мы могли выяснить мотивы преступления.

Чем больше я узнавал о Елине, тем больше и больше убеждался, с каким необычным человеческим типом я столкнулся. Сколько мы знаем людей, для которых общественная работа — долг души! Простите за высокие слова, но я не литератор, а следователь. Для Елина же общественная работа была лишь ширмой, за которой он скрывался и из-за которой плевал и на принципы, и на идеалы, и на своих товарищей по работе. Вот почему такую неприязнь вызывал он у простых рабочих, которые не читали его хвалебные характеристики, а видели его в деле.

Но мало ли каких нравственных уродов встречаем мы в жизни! Вопрос в том, способен ли такой тип на преступление, а если способен, то почему и с какой целью? Предстояло найти ответы на эти вопросы.

С изучения личности Елина я перешел к изучению его отношений с Людмилой. Сделать это было не так-то легко, потому что, повторяю, с момента ее исчезновения прошло два года. Удалось выяснить (многие помнили это), что отношения между мужем и женой все последние годы были враждебными. Почему? Собственно, такими они сложились с самого начала.

Елин приехал в Киев, случайно увидел Людмилу. Полюбил, как он сказал, с первого взгляда. Ей не очень-то везло в жизни, и, не долго думая, она согласилась стать его женой. Но уже на свадьбе Елин, подвыпив, сказал одной из подруг Людмилы, что его заставляет жениться не любовь к женщине, а любовь к городу. Женитьба давала ему прописку в Киеве и квартиру.

Родственники Людмилы рассказали, как их удивляла мелочность, расчетливость Елина в семейной жизни: он считал каждую копейку, поднимал скандал из-за каждого потраченного «не по делу» рубля.

Шли годы. Елин становился все более известным на заводе. Но о личной его жизни никто у него на работе не знал. Он бил жену, выгонял из дома, требовал, чтобы она оставила ее же собственную квартиру ему. Все последние годы он мечтал о разводе. Однажды даже подал заявление, но через несколько дней забрал его назад. «Почему?» — спросили мы в суде. Судья вспомнила Елина: «Я объяснила ему, что делить будем не только квартиру, мебель, но и «Волгу». Тогда он сказал, что его это не устраивает, и забрал заявление». Было это за три месяца до исчезновения Людмилы. А за два месяца до случившегося она заполнила страховой полис — теперь уже не установишь, по собственной воле или по его требованию. В документе говорилось, что в случае ее смерти деньги — 200 рублей — завещаются мужу.

Таких фактов из жизни Елина (не отмеченных в служебных характеристиках) мы находили все больше и больше. Тип личности — мелочной, жадной, лицемерной — в сочетании с установленными обстоятельствами семейной жизни этого человека позволял предположить:

именно он преступник. Я в этом уже не сомневался.

Чтобы сбить его с позиции, на которой он так крепко держался все эти два года («Не понимаю, что могло случиться!»), мы решили использовать фактор неожиданности. Ведь за два года никто ни разу не обвинил его в преступлении. Как же, такого человека! Да, такого человека привезли к нам на машине, прямо после смены.

У меня не было ни улик, ни прямых доказательств его виновности, ничего, кроме внутреннего убеждения и еще множества аргументов, возразить на которые ему было очень трудно.

Я уже говорил, что его жизнь мы начали изучать по кругу, сужая и сужая его. В самом начале расследования нас интересовали давние даты, как и когда он появился в Киеве. К концу мы уже знали каждый его шаг: улицы, по которым он ходил, дома, где появлялся в дни, последовавшие за тем, как он убил свою жену, расчленил труп и вынес по частям из квартиры. Вместо него мы объяснили каждый из его поступков: телефонные звонки «Людмилы», которые он мастерски инсценировал, необычные для его педантичной натуры маршруты прогулок... На все эти аргументы ответить ему было нечего.

Признался он в убийстве на четвертый день. За несколько минут до того, как мне принесли результаты экспертизы пятен крови, сохранившихся на деревянной обшивке кровати. Группа крови и антигены полностью совпадали с группой крови и антигенами его жены. Это уже был не аргумент, а доказательство, которого мы так долго искали.

В конце допроса я, как положено, спросил его, не хочет ли он что-либо добавить к сказанному. Он, забыв, что находится не на трибуне, не на экране и не в президиуме, произнес с трагическим пафосом: «Да, я мелкий, ничтожный человек! Я подвел свой коллектив!» И только тогда я вспомнил, что уже видел Елина раньше. Он был заседателем на том самом первом и потому самом памятном процессе в моей жизни. Не он, вернее, а маска, под которой он скрывал себя настоящего.

Я внимательно следил за рассказом Юрия Георгиевича. Слово «маска» он употребил два раза. Да, следователю прокуратуры часто приходится срывать маски, открывая истинное лицо человека. И есть в этом серьезнейшая общественная необходимость. Как создаются эти маски? Кто за ними скрывается? На все эти вопросы следователь прокуратуры отвечает обычно тогда, когда преступление раскрыто и преступник найден.

Заканчивая дело, следователи обычно пишут представление о причинах, способствовавших преступлению. Это их долг, предусмотренный законом. Вот тут и наступает время для глубокого общественного осмысления случившегося.

«Из-под стражи освободить»

Я обрадовался, когда в перерыве между заседаниями увидел Сергея Михайловича Громова. Хотя было бы удивительно не повстречать его на совещании лучших следователей органов прокуратуры. И он рассказал мне одну историю. Я сразу настроился услышать что-то из ряда вон выходящее. Но он с самого начала объявил:

— Наверное, думаете, что следователь прокуратуры должен заниматься только поиском виновных? Нет. Надо еще и защищать невиновных.

И рассказал следующее.