Следствие продолжается
Шрифт:
— Уже на учете? — поинтересовался Бессмертных.
— Точно так, — отозвался Топорны, лихо уложив крученый шар в лузу.
— Палачи! Кровавые сатрапы охранки… — тихо, чтобы тот не услышал, проговорил Цукерно. — История нас рассудит!
— Ну будет вам, будет, — примирительно произнес следователь. — А скажите, господин Цукерно, верно ли, что члены вашей ложи единственно приемлемым государственным строем считают демократический?
— Ну разумеется! — воскликнул тот.
— И что же? —
Розен отчетливо хрюкнул, но сделал вид, будто поперхнулся виски со льдом, кое поглощал за отсутствием вожделенной «бессмертновки».
— Пока, — с чувством собственного достоинства ответил Цукерно, — пока еще нет. Увы, издержки прежнего режима все еще дают о себе знать, и мы вынуждены много работать над этим! Зачем, по-вашему, создана наша ложа? Взгляните на эти мозоли!
Он сунул ладони под нос следователю. Тот поспешно отодвинулся.
— Да, руки натруженные, вижу… И как успехи? — спросил он.
— Дела идут, — сурово сказал демократ. — В любом случае, у нас простому человеку живется намного лучше, чем в вашем Каролевстве, где никто не защищен от произвола властей!
— Угу, то-то у вас в прошлом году голод случился, — заметил Теодор, не отрываясь от газеты. — Потому что народные избранники фонды разворовали и сбежали. Начали посевную — а сеять-то нечего, нечем и негде… Помнится, по всему миру средства на провизию собирали.
— Это издержки, — нахмурился Цукерно. — Мы должны создать идеальную социальную модель, и на пути к этому возможны некоторые… ошибки.
— А о каком это произволе вы изволили толковать? — поинтересовался Немертвых.
— О таком, что в вашем распрекрасном Каролевстве человека ни за что ни про что могут схватить, расстрелять, отправить на каторгу…
— И съесть, — подсказал комиссар. — Если беарийцам попадется.
— Да, съесть! И это в цивилизованной, казалось бы, стране! Ваш правитель поощряет варваров из соседней державы, в которой и вовсе творится невесть что! И вдобавок…
— А у вас уже перестали использовать стимулы? — поинтересовался доктор.
— Что, простите? — сбился с мысли Цукерно.
— Стимулы, — повторил Немертвых и опустил газеты. — Ну, такие палки, которыми просветители бьют недовольных по почкам. Хм?..
— Э-э-э… — замялся тот. — Право, впервые слышу. Я уверен, это происки недоброжелательно настроенной прессы. Когда я натыкаюсь на такие байки о моей стране, у меня буквально волосы встают дыбом!
— Было бы, чему вставать, — хмыкнул Сидельских и махнул стюарду, чтобы подал еще виски.
— Ваш юмор, сударь, слишком тонок, я не в состоянии его разглядеть, — сказал Цукерно надменно.
Комиссар не стал разбрасываться словами,
— Вот об этом я и говорю, — горько заметил он. — Права человека! Пустой звук! Пускай вашему гражданину и даст политическое убежище другая держава, так нет же, за ним отправляются такие вот… господа и силой волокут на расправу!
— Еще чего, — сказал Сидельских и откусил кончик сигары. — Буду я таскать! Чик — и готово!
Цукерно постарался переместиться таким образом, чтобы между ним и комиссаром оказался массивный стол.
— А свобода? Пустой звук! — продолжил он. — Ну ладно, на Мглистых островах, у нас, в других местах люди хотя бы имеют некоторую свободу передвижения, а в Каролевстве? В Беарии? Эти ваши бесчисленные консервные заводы и лесоповалы! Да что там консервы! Права женщин жестоко попраны! Никакого надзора, контроля и просвещения!
— Недоработки на местах, — хмыкнул Берт. У него опять выпал орел.
— О да, вольеры и гаремы — не самое приятное человеческое изобретение, — невпопад сказал дю Бриндвиль. — Всю жизнь взаперти, бедняжки! То ли дело наши рощи — женщины могут свободно общаться, находиться на свежем воздухе… Ну а мелкими неудобствами, право, можно пренебречь. В конце концов, всегда найдется мужчина, готовый оказать даме необходимую помощь. Правда, — улыбнулся он, — отец говорил, что вывезти всех моих старших сестер на курорт было делом нелегким: всё-таки сто двадцать стоунов земли…
— Земли? — заинтересовался демократ.
— Отлично придумано! — откликнулся отставной контр-адмирал. Они с офицером суда как раз закончили очередную партию, и господин Крепеньких восстанавливал силы. — Я в восторге! И обрезка не нужна…
Цукерно перебрался поближе к нему и о заговорил, увлекая собеседника в другой конец салона.
— До чего надоедливый тип! — сказал Сидельских.
— Лечить, — кратко высказался Немертвых.
Топорны выразительно клацнул замочком дипломата.
— Да, пожалуй, так проще, — согласился доктор.
— И ведь до чего заразная штука — эта демократия! — заметил Бессмертных. — Хуже intelligenza, право слово…
— Согласен, — кивнул Немертвых. — Больных intelligenza еще можно вернуть в общество, а с демократами, увы, современная наука пока что справляться не научилась.
— А хуже всего, что они так и норовят устроить эпидемию, — вставил Ян. — Лезут и лезут во все щели… как тараканы!
— Изоляция, — высказался Топорны. — Дезинфекция. И карантин.