Следствие ведут дураки
Шрифт:
— Вы слышали об убийстве Магомадова? Его застрелили вчера вечером в ресторане «Падуя».
— Да. Чья работа?
— Не наша.
— Так я и думал. Ну а чья, не знаешь?
— Примерно представляю. Это тот самый черный человек, который убил Рыбака.
— Черный? — Губы Флагмана на этот раз искривила легкая усмешка. — Хорошее определение. Гм… черный. И что, ты в самом деле думаешь, что Рыбака и Мага убил один и тот же тип?
— Да. И этот тип хочет убить Жодле.
— Жодле? А где сейчас Жодле?
— Здесь. Здесь, в этом ресторане. Я назначил
— На живца ловишь? — кивнул Флагман, и в чертах его лица мелькнуло что похожее на одобрение. — Это ты правильно. Не ожидал от вас такого. И что же? Где этот ваш пресловутый француз?
Ваня сморщился и сделал какой-то неопределенный жест, а потом хмыкнул и ответил:
— А он в сортир пошел. С Осипом.
Флагман расхохотался. Даже невозмутимый охранник у дверей сделал гримасу, похожую на ту, что обозначает на своей физии горилла в зоопарке, которую веселят разгулявшиеся детишки.
— В сортир? С Осипом? У них что, любовь с первого взгляда? Или Осип никак не забудет зону? Пошел играть с французом во французскую любовь?
Иван Саныч досадливо поморщился.
— Да ну нет. Просто у них чего-то там… не то съели, что ли.
— Яс… — начал было Флагман; верно, он хотел сказать «ясно», но не успел сделать этого, потому что до слуха его долетел звук выстрела, стон… Ваня и Флагман синхронно поднялись, причем Ваня вскочил, как черт выскакивает из табакерки, а Флагман поднялся медленно, тяжело, разворачивая свое массивное тело по направлению к двери. Тут донеслись хлопки еще двух выстрелов, потом чей-то хрип, шум падающего тела…
— Это Осип! — вскрикнул Иван Саныч, обливаясь холодным потом. — Там Осип и Жодле… это с ними!..
И он сорвался с места и, пронырнув мимо охранника, выскочил из кабинки. Здесь его поймал еще один амбал из охраны Флагмана. Он перехватил Ваню за плечи, развернул и зафиксировал его шею в жестком локтевом захвате. Ваня задушено бился, дергал руками и ногами, верещал, как вербная теща, но громила не выпускал его до тех пор, пока из VIP-кабинки не вышел Флагман и не рявкнул на своего телохранителя:
— Че ты в него вцепился? Пусти!! Ты лучше туда беги! — ткнул он пальцем в прогал коридора. — Быстро!!
Ваня вывалился из рук амбала и, упав на пол, раскрыл рот и начал обеими руками растирать помятое горло и шею. Из его глотки рвалось какое-то клокотание, похожее на шум засорившегося унитаза.
— Чаво ж ты, сука?!. — донесся из какого-то невообразимого далека голос Осипа, пропитанный глухой ненавистью, и Ивана Саныча подкинуло. Ноги, подгибающиеся трусливые ноги, внезапно сами понесли его в том направлении, где, кажется, открылся новый петербургский филиал ада…
…Черное дуло пистолета остановилось напротив его глаз, и вот тут Осип понял, что он добрался до кона своей одиссеи. Хотя нет… одиссея была у Одиссея, а у Осипа, соответственно — осиппея. Все эти несообразные, совершенно не вписывающиеся в роковой момент мысли проклокотали в голове Моржова, а потом
Осип понял, что он умер.
Впрочем, прошло несколько пугающе длинных сотых долей мгновения, как он понял обратное: он еще жив, пуля все еще не начала своего короткого гибельного разбега и сидит вот там, где-то за этим черным кружочком дула.
И тут из-за угла вынырнули двое с пистолетами наперевес. Они явно не относились к охране клуба, и то, что они оказались в это время и в этом месте с оружием, не желало укладываться в голове Моржова. Впрочем, в этом не было необходимости: нужно было спасать свою шкуру.
Осип рванулся в сторону, палец черного человека на курке машинально дрогнул, и пуля влепилась в стену в том месте, где за долю секунды до того была голова Моржова. В унисон проревели «стволы» набегающих громил Флагмана, одна из пуль разбила светильник, и с шелестом, вставшим в ушах после череды выстрелов, на коридор опустился рассеянный полумрак. Он недолго сохранял свою первозданную целостность и тут же был в клочья разорван взрывом отборного мата, пыхтением, сопением и — серией новых выстрелов.
Стреляли все сразу: черный человек, верно, разрядил всю обойму, в результате чего один из охранников Флагмана, стрелявших куда менее удачно, был убит наповал, а второй со стоном выронил пистолет, который, впрочем, на лету был подхвачен подскочившим Осипом. Последний был до последней возможности взвинчен болью и яростью, так что, заполучив оружие, он тут же открыл огонь по черному человеку — не таясь, из положения стоя. Его противник, в десяти метрах от Осипа, тоже выпрямился, и конфигурация a la «Пушкин — Дантес: к барьеру!» сохранялась до появления на арене действий Вани Астахова и — за ним — Флагмана.
Иван Саныч ворвался, как ураган, но тут же навернулся через тело застреленного черным человеком парня из охраны ресторана и плашмя шлепнулся о ковровую дорожку. Возможно, это спасло ему жизнь, потому что над его головой пропело три пули от черного человека, и одна из этих пуль нашла-таки свою цель: этой целью оказался лоб Флагмана.
Тот лег на месте — без звука, без стона… просто не успел.
— О-о-осип!!
Осип выстрелил еще раз и с радостью увидел, что черный человек пошатнулся и упал.
— А-а, бля-а!! — торжествующе выкрикнул Моржов, устремляясь к убийце… но тот приподнялся и поднял руку… и на Осипа выметнулся из полумрака полный ненависти взгляд косящего глаза, налитого кровью, а потом метнулась вспышка выстрела, которого Осип уже не услышал: стало обжигающе горячо и — тихо.
Словно кто-то спустил темно-красный, в черных разводах, театральный занавес.
…Ваня поднял глаза и увидел, что черный человек, отчаянно припадая на левую ногу и держа левую руку отставленной от корпуса (с кисти падали шлепки крови, пятная ковровую дорожку) удаляется в направлении мужского туалета. Хотя нет… он ошибся. Черный человек вскарабкался на подоконник и, раскрыв створку, выпрыгнул на улицу. Ваня вскочил и бросился к Осипу.