Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— Эх, золотко, кабы знать, где соломку подстелить!
Кибрит доводит его до постового, Томин предъявляет удостоверение, отдает ей и выходит с территории Петровки. И несколько секунд Кибрит провожает глазами его фигуру, мелькающую за переплетами высокой ограды.
Рейд по винным отделам дал результаты. У Мани в подсобке обнаружили часть краденых вещей. Теперь они лежат на прилавке: дюжина чайных ложек и шесть чеканных чарочек, сияющих золоченым нутром.
— Подпишите, пожалуйста, акт изъятия вещей, — говорит
— Ничего я не подпишу! — скандально заявляет Маня.
— Как ты, Маня, не подпишешь, когда факт, что нашли, — вразумляет ее директор.
— Не подпишу — и все! — кричит Маня.
— Ваших подписей достаточно, — говорит директору Знаменский. — Продавца я забираю для официального допроса. Вы свободны, спасибо, — отпускает Знаменский дружинника.
Под дверью толкутся Манины завсегдатаи, заглядывают сквозь витрину, стучат в дверь. Она выскакивает к ним, разъяренная.
— Давай расходись! Читать не умеете? Учет! — Возвратясь, Маня на том же запале приступает к Знаменскому: — Я не понимаю, чего такое? Кому дело, что ложки да рюмки? Грязные они, что ли? Заразные?
— Прекрасно вы понимаете, что санитарный осмотр закончился. Я не врач, а следователь.
— И что? Ложек не видели? Ну, смотрите, смотрите! — Маня грохает на прилавок электрический чайник, выставляет банку растворимого кофе, сахарницу. — Казните меня теперь! Все посторонние для торговли предметы!
Она ждет, что скажет следователь, но тот молчит, и Маня снова заводит:
— Кому они мешают, ложки эти? Алкаши носят, канючат! дай выпить, дай выпить. Сунула да забыла. Чего особенного?
Знаменский опять не отвечает, даже не смотрит на нее, меряет шагами помещение.
— Сколько работаю, никогда такого не было! — Маня берет тоном ниже. — Какое мое преступление? «Левак» я схватила? Или в розлив торгую?
Очередная пауза.
— Это что же, — вы и разговаривать со мной не хотите? — спрашивает она уже в некоторой растерянности.
— Крика не люблю, — отзывается Знаменский.
— Ну извините… работа у меня грубоватая, все с мужичьем… А теперь вот из-за них неприятности. Вот хоть эти вещи, — начинает она новый, более хитрый заход, — приносит один, рыжий такой, с золотым зубом. Купи. Я говорю, мне незачем. Тогда говорит, так возьми, дай бутылку-другую, потом разочтемся. Я их, говорит, спьяну потеряю, у тебя целей будут. Ну и лежали они недели две.
Знаменский останавливается.
— Вещи краденые. Взяты у вдовы одного академика. И не две недели, а пять дней назад.
— Это еще доказать надо!
— Хозяйка опознает, свидетели тоже. Сделаем обыск у вас на дому, наверно найдем и остальное.
Теперь молчит Маня. Угроза обыска заставила ее дрогнуть.
— Вранья я не переношу, Мария… как вас по отчеству?
— Не старуха, чтоб по отчеству. Маня.
— Я бы мог тоже соврать, Маня. Что вора, дескать, взяли и он указал на вас. Врать не стану —
Та уже при словах «не взяли» как-то встрепенулась. Теперь же и вовсе не в силах совладать со своим лицом: улыбается ей с фотографии обаятельный вор, и Маня, слабея, всхлипывает.
— Вот видите, и вам личность знакома.
— Совершенно даже незнакомая! — бурно протестует Маня и отворачивается от фотографии.
— Эх, Маня… Не буду даже опознания проводить. Чтобы вам лишнего вранья не писать в протокол.
Теперь, наблюдая Манину реакцию, Пал Палыч понимает: не только себя она выгораживает — вора не хочет выдать. Но просто ли тут женская симпатия или что-то большее?
Маня сморкается и невзначай все поглядывает на фотографию вора.
— У нас их много, — хитрит Пал Палыч, — могу подарить на память… хоть вы и незнакомы.
Ну-ка, Маня, что у тебя на душе? Маня сует фотографию в карман.
— Значит, рыжий таки принес?
— Рыжий!
Раиса протирает лобовое стекло своей машины. Царапов стоит рядом.
— Я видела гараж Пузановского, — рассказывает она. — Открытый. Правда, издали, но вторая машина там определенно была. «Жигули», и цвет как будто мой… Вдруг действительно мой «жигулек»?
— Надо посмотреть, — говорит вор.
— Как?
— С замком я управлюсь.
Раиса поднимает брови: это в шутку или серьезно?
— Разумеется, если на это взглянуть через пенсне… — лениво щурится вор. — Интеллигентно утремся платочком, и пусть подонки посильней ломают нам хребет?
Раиса уязвлена обвинением в робости.
— Прямо сейчас, днем?
— А зачем нам с вами ночь и полумрак? Поверьте опыту, люди друг на друга не смотрят. Я раньше, правда, не лазил по гаражам, но предпочитаю дневное время…
Они приближаются к одному из стоящих «плечом к плечу» гаражей. Вор недолго возится с замком, причем спина его заслоняет, что он там делает. Да Раису и не тянет подглядывать, ее волнует, чтобы за ними не подглядывали.
— Прошу! — Дверь гаража открыта.
Внутри стоят «Волга» Пузановского и красные «Жигули». Раиса делает два порывистых шага… и отворачивается.
— Увы…
Тут в дверь заглядывает мужская голова. Раиса обмирает.
— Огоньку не найдется? — спрашивает мужчина.
Вор невозмутимо щелкает зажигалкой, голова прикуривает и исчезает. Выйдя наружу, вор запирает замок, и они уходят, не привлекая ничьего внимания…
— Глеб, кто вы по профессии? — спрашивает Раиса по дороге к машине.
— Да как вам сказать, Раечка… Профессия у меня довольно редкая. Даже рискованная. Но пока работаю.
— Скажите откровенно, вы из милиции?
— Раечка, если так, то могу ли я сказать откровенно? — изворачивается вор и переводит на свое: — «Волга» в гараже, стало быть, хозяин дома. Опять будете караулить?