Следы на песке
Шрифт:
— Извините. Я вас не услышала.
Она повернулась к Гаю. Он склонился над маленьким мальчиком, которого придавило рухнувшими стропилами.
— Несколько ребер сломано и нога сильно повреждена, — сказал Гай и взглянул на нее. — Ты как сама, Фейт?
— Все нормально, — ответила она. — Совершенно нормально.
Она смотрела, как он работает. Точные, осторожные движения его рук успокаивали ее. Через некоторое время один из спасателей крикнул:
— Мы его освободили!
Фейт со своей новой напарницей Салли уложили мальчика на носилки
— Умру, если не пописаю. Останови на минутку, я спрячусь вон за тем заборчиком.
Фейт потянула на себя ручной тормоз. В голове у нее прозвучал голос Банти: «Полминутки. Мой дом в двух шагах. Заскочу посмотреть, как там маман». Она не могла просто сидеть и ждать, когда Салли вернется. Фейт вылезла из машины и побрела к брошенным развалинам домов.
Стулья и столы, покрытые густой коричневой грязью, стояли в комнатах без потолков или стен. Кровать, застеленная драным одеялом, провалилась со второго этажа в гостиную и теперь стояла посреди россыпи раскрывшихся книг, разбитых полок и осколков посуды. Услышав шорох, Фейт отдернула дырявую портьеру и увидела пожилую женщину, сгорбившуюся над печкой. Единственная свечка на шатком столе освещала комнату с тремя стенами. Фейт смотрела на женщину, и ей казалось, что она видит привидение, созданное ее ослабевшим разумом.
Но тут женщина повернулась к ней и, что-то помешивая в кастрюле, сказала:
— Я готовлю ужин для своих мальчиков.
Фейт сообразила, что они стоят внутри разгромленной кухни. Мойка висела косо, полки были завалены смятыми жестянками и промокшими бумажными пакетами. На полу, превратившемся в мозаику из битых плиток, блестели лужицы.
Старуха была в замызганном пальто, надетом поверх нескольких грязных кофт. Она поманила Фейт пальцем:
— Не хочешь попробовать моего супчика?
Ступая между обломками черепицы и кусками штукатурки, Фейт подошла ближе. Угля в печи не было. Деревянная ложка, которой старуха мешала в кастрюле, двигалась медленно, словно с усилием. Фейт прошептала:
— Давайте я отвезу вас туда, где о вас позаботятся.
Но старуха ее не слушала:
— У меня есть отличный суп, дорогая. Чудный, горячий супчик.
Фейт поглядела вниз и увидела, что кастрюля набита мусором, и деревянная ложка размешивает битый кирпич. Она посмотрела на старуху, потом снова на кастрюлю и, спотыкаясь, вышла из этого дома.
На следующий день Фейт задремала за кухонным столом, и тут ее разбудил настойчивый стук в дверь. Сначала она надеялась, что он прекратится и ей удастся снова заснуть. Но стук все не утихал, и она, шатаясь, пошла открывать.
— Гай? — она протерла глаза.
— Можно мне войти?
Фейт сделала приглашающий жест. Войдя в гостиную, Гай остановился и огляделся. Он явно был потрясен.
— И ты здесь живешь?
Внезапно Фейт увидела свое жилище его глазами: окна без стекол, потрескавшаяся штукатурка, оборванные карнизы. Темные
— Иногда я сплю здесь, а иногда — в других комнатах. Все зависит от того, с какой стороны ветер. — Заметив выражение его лица, она принялась оправдываться: — Здесь не так уж и плохо, Гай. В Ла-Руйи, если ты помнишь, тоже штукатурка со стен сыпалась. Я к этому привыкла.
— В Ла-Руйи было тепло. И там ты не была одна.
— Джейк время от времени приезжает в увольнение. И Руфус тоже. — Она пошла на кухню и сполоснула чашки. — Чаю, Гай?
— Не откажусь. — Гай присел к столу.
Фейт налила в чайник воды и поставила его на плиту. За спиной у нее Гай проговорил:
— Вообще-то, я пришел попросить у тебя прощения.
Фейт повернулась к нему.
— Прощения? За что?
— За то, что был плохим другом, — просто сказал он.
Слезы обожгли ей глаза. Фейт могла снести пренебрежение или даже холодность, но доброта в эти ужасные дни заставила ее расплакаться. Она отвернулась, чтобы он не мог разглядеть ее лица, и занялась посудой. А Гай тем временем говорил:
— Я никогда не забывал, сколько добра сделала для меня ваша семья. Я помню, как Ральф подобрал меня на шоссе, а Поппи пригласила остаться на обед. И как ты устроила мне постель в сарае. Сколько тебе тогда было, Фейт? Десять?
— Одиннадцать, — прошептала она.
— Я был совершенно растерян — ни денег, ни друзей, — и вы, все вы, меня спасли. А потом вы разрешили мне приезжать к вам летом. Знаешь, Фейт, я ведь каждый год только и ждал, когда наступит лето и я снова увижу вас. Я даже считал дни. Это было для меня лучшее время в году. И вдруг до меня дошло, что с тех пор, как вы переехали в Англию, я не… — Он резко оборвал фразу: Фейт не удалось скрыть подрагивание плеч. — Фейт, что с тобой?
Она всхлипнула.
— Ах, Гай, я так тоскую по всему этому! По Франции. По Ла-Руйи и по Жене — что теперь с ней?
Он обнял ее. На мгновение Фейт прикрыла глаза, наслаждаясь теплом и надежностью его объятий.
— Женя не пропадет. Такие, как она, в огне не горят, в воде не тонут, — сказал Гай, однако в его голосе не было уверенности.
— Чайник вскипел. — Фейт выскользнула из его рук и принялась неаккуратно и неумело заваривать чай.
— Но тебя мучает что-то еще, да?
Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Гай с горечью проговорил:
— Я сам виноват. Я тебя обидел своим пренебрежением. Неудивительно, что ты не хочешь мне открыться.
Рука, в которой Фейт держала чайник, предательски задрожала, и чай пролился на стол. Она прошептала:
— Ты тут ни при чем, Гай. Этого я не могу рассказать никому.
— Что ты не можешь рассказать?
Она зажмурилась.
— Это слишком ужасно.
Он резонно возразил:
— Выговориться всегда полезно. Нет ничего настолько ужасного, чтобы это не помогало.
— Но тут слова не помогут.