Следы на песке
Шрифт:
Конечно, Поппи не сказала Фейт всего. Есть вещи, которые с дочерьми не обсуждают. Не могла же она, например, признаться, что подозревает, что Ральф завел любовницу.
Приехав в Херонсмид год назад, Поппи здесь быстро освоилась. Все, что Ральфу было ненавистно, ей нравилось. Однообразие и уединенность были для нее как лекарство. Она осознала, что у нее пропала всякая тяга к странствиям и исчезла страсть к приключениям. Похоже, последнее ужасное путешествие из Франции в Англию окончательно лишило Поппи остатков юношеской неугомонности. Она полюбила просторное небо Норфолка, бурлящие топи болот, неизменность пейзажа. Она полюбила маленький домик, облицованный твердым камнем, и сад, обнесенный высокой стеной, которая защищала растения от северного ветра:
Деревенские жители, замкнутые и недалекие, поначалу глядели на Мальгрейвов с подозрением. Поппи догадывалась, о чем шепчутся люди за тюлевыми занавесками, которые отдергивались, когда они с Ральфом проходили мимо. Одежда Ральфа, подозрительно чужеземная; его привычка распевать во все горло в ванной при открытом окне, причем не на английском языке (в основном на французском и итальянском, но для жителей деревни все иностранные языки были одинаково отвратительны); непринужденность, с которой он ругался, и тоже на нескольких языках, — все это отнюдь не способствовало радушному приему. В сентябре сорокового, когда все жили в страхе перед вторжением вражеских войск, к Мальгрейвам заявился полисмен. Его привели, как сразу сообразила Поппи, злобные сплетни; она рассеяла опасения офицера с помощью чая и того чисто английского обаяния, которым еще умела, если в том возникала необходимость, пользоваться. Полицейский ушел, и с тех пор Мальгрейвам больше не докучали.
Ральф не особо стремился завязывать знакомства в деревне — наоборот, всячески этого избегал, — зато Поппи в последнее время старалась завести друзей. Она взяла себе за правило останавливаться и беседовать с прохожими и даже вступила в «Женский институт». [36] Один раз она сходила в церковь, но это вызвало такой град насмешек со стороны Ральфа, что на второе посещение она уже не отважилась. Теперь Поппи осознала, как несчастлива была в последние несколько лет, и поняла, что после того как умер ее младенец, ей надо было вернуться на родину. Поппи частенько думала, что была бы даже счастлива, если бы не война и если бы не Ральф.
36
Организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности. В ее рамках действуют различные кружки и т. п.
От войны Поппи тошнило. Она никогда не слушала сводок и старалась не читать заголовки в газетах. Ей было невыносимо думать о том, что сейчас творится во Франции, Италии или Греции. Во всех этих странах у нее были друзья. Убегая из Франции в 1940 году, она узнала, что такое страх. Самым ярким и самым жутким воспоминанием этого бегства был ужас, охвативший ее при мысли, что они будут вынуждены бросить Джейка. И сейчас, когда она слышала далекий гул самолетов, несущих бомбы прибрежным городам Норфолка, этот ужас снова к ней возвращался. Когда немецкие самолеты проносились над домом, Ральф выбегал в сад и грозил им кулаком, но Поппи, дрожа от страха, забивалась в самый дальний угол. Она благодарила Бога, что Джейка не взяли в действующую армию, а Николь так удачно вышла замуж. Она беспокоилась за Фейт, живущую в Лондоне, но меньше, чем беспокоилась бы за Николь или Джейка при тех же обстоятельствах. Фейт всегда была здравомыслящей девочкой.
Когда Ральф в первый раз отправился в Лондон, Поппи вздохнула с облегчением. Она уже стала бояться дня, когда Ральф скажет ей, что пора собирать вещи и уезжать из Херонсмида. Конечно, Поппи скучала по Ральфу, и без него дом представлялся ей пугающе тихим, однако она надеялась, что он до некоторой степени возвратит себе душевное равновесие, что Лондон обеспечит ему именно то общество, в котором Ральф так нуждается, и он будет возвращаться к ней хотя бы на время умиротворенным. Но краткие визиты в столицу делали его только еще неугомоннее. Каждая следующая поездка была длиннее, чем предыдущая, а перерывы между ними, когда Ральф жил в Херон-смиде, становились все короче. Во время своих приездов домой он бывал раздражительным и у него
В марте Ральф предложил Поппи перебраться в Лондон. «Можно поселиться в доме у Фейт, — сказал он: — поскольку Джейк там больше не живет, свободных комнат полно». Поппи ответила отказом. Ей казалось, что это сумасшествие — взять и прямо сейчас переехать в Лондон, а кроме того, ей было хорошо в Херонсмиде. К ее изумлению, Ральф не стал настаивать. Он только пожал плечами, сказал: «Как хочешь», — и отправился на очередную прогулку. Тогда Поппи еще не понимала, какие последствия вызовет ее отказ уехать из Херонсмида.
Поппи списывала угрюмость и раздражительность Ральфа на то, что он вынужден жить в ненавистной ему стране. До тех пор пока месяц назад не нашла эту записку. В тот день внезапно полил сильный дождь. Поппи кинулась спасать сохнущее на веревке белье и схватила первое попавшееся под руку пальто. Это оказалось старое черное пальто Ральфа. Выбегая в сад, она непроизвольно сунула руки в карманы и нащупала смятый клочок бумаги. Поппи развернула его, ожидая увидеть… ну, например, рецепт. Или театральный билет. Но уж никак не любовную записку.
Она помнила, как стояла в саду, и дождь размывал синие буквы. Через пару минут уже нельзя было прочесть ни слова. Но каждое из них она запомнила навсегда.
«Милый Ральф — ты еще по мне не соскучился?
Первой ее мыслью было — как все это банально. Любовная записка в кармане пальто. Как заурядно. И это Ральф, который гордился своей оригинальностью!.. Потом, когда душевная боль начала нарастать, она попыталась убедить себя в том, что ошибается. Что это записка от приятеля. Что в ней нет ничего компрометирующего. Но ей это не удалось. «Милый Ральф — ты еще по мне не соскучился? Л.». Сколько надменности, подумалось ей, в этих восьми словах, сколько самонадеянности. Теперь Поппи взглянула на поведение Ральфа по-новому и увидела: то, что она принимала за недовольство окружением, в котором ему приходится жить, на самом деле было нетерпением влюбленного. Ненавидя себя за то, что делает это, и Ральфа — за то, что он вынуждает ее это делать, Поппи как-то раз проследила за ним во время его вечерней прогулки. Он направился к телефонной будке на другом конце деревни. Он разговаривал больше часа. И Поппи догадалась, с кем он говорил, — с Л.
У Ральфа и в прошлом бывали романы, всегда с кем-нибудь из Квартиранток. В первый раз это случилось после рождения Николь, когда Поппи болела и у них совсем не было денег. Потом, в тридцать седьмом, когда они уехали из Испании, была Луиза. Поппи смогла припомнить еще пару случаев. Эти романы длились самое большее пару недель, пока Поппи не отправляла девицу паковать вещи, а Ральф не начинал умолять ее о прощении. Она прощала его, потому что понимала: эти женщины ничего не значат для Ральфа и они нужны ему, только чтобы поддерживать его самолюбие в трудные времена.
Но теперь все было иначе. На сей раз он влюбился. Это было ясно видно по его отрешенности, по тому, как он не находил себе места в разлуке с этой неизвестной Л. Постоянные перепады в его настроении, от эйфории до черного отчаяния, говорили о том же.
И на этот раз Поппи страдала. Посмотрев в зеркало, она убедилась, что выглядит на все свои сорок два года, и с горечью подумала, что еще несколько лет назад перешла границу среднего возраста. Ее золотистые волосы уже припорошены серебром, а годы жизни под южным солнцем не лучшим образом отразились на нежной коже англичанки. Когда тебе сорок два, в этом мало приятного. Она быстро устает, и у нее часто болит голова. Ее организм уже никогда полностью не оправится от последних преждевременных родов. Дети разъехались, и остается лишь тосковать по ним, вспоминая те теплые солнечные дни, когда они были еще совсем крошками. Поппи представила себе Л. — молодую, красивую, с упругим телом, еще не испорченным беременностями.