Слезы пустыни
Шрифт:
Я взглянула на него. В нем не было тепла: только мрачный, враждебный взгляд.
— Я врач. Я лечу всех. Неважно, кто они.
— В самом деле? Как благородно с вашей стороны. Проблема в том, что мы слышали другое. Совсем другое. Говорят, что вы доктор загава, который приехал лечить народ загава.
— Я уже сказала вам — я лечу всех, так или иначе.
Начальник наклонился вперед, придвинув ко мне лицо:
— Послушай, врачиха, мы знаем, что ты затеваешь. — Дыхание его было тошнотворным и удушающим. — Мы всё это знаем… И мы кое-что от тебя хотим. Список имен. Список имен всех мужчин загава,
Я покачала головой:
— Я не могу. Я врач. Я приехала сюда, чтобы лечить людей, а не следить за ними. Это не мое дело.
Его глаза расширились:
— Не твое дело? Не твое дело? Ты думаешь, это тебе решать, что твое дело, а что нет? Ха! Говорю вам, доктор, вы предоставите нам этот список!
— Нет, я врач, — тихо повторила я. — Я здесь не для того, чтобы составлять списки для полиции.
Его руки дернулись, лицо исказилось яростью.
— Никто не смеет говорить нам «нет». Никто, ты меня слышишь? Ты что себе думаешь, ты кто такая? Осторожнее, доктор, будьте очень, очень осторожны…
На секунду наступила тишина. Я сложила руки на груди и пристально уставилась на начальника полиции. Его глаза сузились в поросячьи щелочки, голос упал до угрожающего шепота:
— Советую научиться повиновению. Жду от вас списка. Я приказываю вам подготовить его. Так что выполняйте. Или увидите, что произойдет.
Они ушли — начальник первым, двое других последовали за ним. Я провожала их глазами до двери и к автомобилю. Как только он отъехал, вошел Саид. Раболепный и испуганный во время визита полицейских, теперь он изображал расслабленное равнодушие.
— Не волнуйтесь, доктор, — сказал Саид. — Они всегда такие — глупые полицейские. Угрожают людям и давят авторитетом. Не обращайте внимания.
Я кивнула:
— Спасибо. Я и не собираюсь.
Очевидно, кто-то в медпункте донес на меня, но мне не верилось, что это сделал Саид. Может, он и был слаб духом и не слишком толков, зато добросердечен и уж точно ни для кого не шпионил. Не имелось у меня и других конкретных подозрений. Так или иначе, мне следовало удвоить осторожность. Я была встревожена, и мои опасения по поводу агентов безопасности в Хашме вернулись.
В тот вечер у Османа и Муны я рассказала о случившемся. Я ни в коем случае не собиралась составлять никаких списков, но меня беспокоило, чем все это обернется. Двоюродный брат Османа, старший вождь племени в Хашме, обладал властью и влиянием, и я хотела, чтобы он узнал о происшедшем, — вдруг у меня возникнут осложнения.
— Они шныряют повсюду и помыкают мною, — сказала я. — Ничего я для них делать не буду. Я врач, а не шпионка.
— Просто игнорируй их, — посоветовал Осман. — Потребуют список — скажи, что еще не готов. Но в открытую с ними не конфликтуй.
Я испытующе посмотрела на него:
— А что, если они подстроят мне какую-нибудь гадость? Ты сумеешь чем-нибудь помочь?
— Да, поговорю кое с кем. Но гораздо лучше не лезть на рожон. Ты женщина — ты же не хочешь, чтобы все кончилось дракой с этими.
Я решила
Я решила, что отныне раненым бойцам можно будет приходить только ночью и только в дом Абахера и Асии. Я устрою там импровизированный медпункт, медикаменты будут у меня под рукой. Тот, кто донес на меня, больше ничего не пронюхает. Как я уже говорила, Саид был вне подозрений — кроме всего прочего, он дружил с Абахером, оба знали, чем я занимаюсь, и даже в какой-то мере сами были в этом замешаны. Но ведь кто-то шпионил за мной, и нужно было найти способ расстроить его планы. Использование дома в качестве базы может отлично сработать.
Две недели спустя мы с Саидом сидели перед медпунктом за утренним чаем. Деревня казалась странно, до жути тихой — она словно затаила дыхание, чего-то ожидая. Мы обсуждали, какие материалы нам нужны для медпункта, когда издалека, со стороны базара, донесся отдаленный шум. Я услыхала слабые крики и топот — казалось, бежала целая толпа. На мгновение я со страхом подумала, не нападение ли это, но тогда наверняка была бы пальба.
Внезапно я увидела массу людей, хлынувшую с базара. Все, как один, они повернули и помчались в нашем направлении.
Некоторые несли на руках что-то тяжелое. Издалека я не могла рассмотреть точно, но мне показалось, что ноша имела человеческие очертания. Когда толпа приблизилась, стало ясно, что это были девочки из деревенской школы. Я увидела их мотающиеся головы и развевающиеся на ветру бежевые нянджуры [9] .
Саид и я обменялись тревожными взглядами. Что же это такое делается? Тела наплывали колышущейся, паникующей массой. Саид и я пошли им навстречу. Я уловила боль и ярость на лицах взрослых, услышала жалобные крики девочек. Я заметила одну из учительниц — та казалась помешанной: царапала лицо, рвала на себе волосы. Когда толпа обступила нас, я заметила, что нянджуры школьниц разодраны, перепачканы и залиты кровью.
9
Длинное платье, стандартная школьная форма для девочек.
Господи, что случилось? Что случилось? Ради всего святого, что случилось?
Теперь крики раздавались повсюду вокруг меня — они сбивали с толку и оглушали. Я пыталась понять смысл слов.
«…звери…»
«…напали на школу…»
«…чудовища…»
«…это дьяволы…»
«…дети…»
«…изнасиловали…»
«…погублены…»
«Джанджавиды! Джанджавиды!»
За меня отчаянно цеплялись чьи-то руки, меня потащили назад, в процедурную. Когда я взяла первую из девочек и положила на кровать окровавленное тело, мне показалось, что я тону.