Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя
Шрифт:
Хотя задним числом ясно, что федеральное правительство должно было предпринять какие-то действия, чтобы поддержать Lehman, учитывая помощь, которую оно было готово предложить остальным компаниям отрасли, как только те столкнулась с бедствием. Верно также и то, что у федерального правительства не было отлаженной системы для свертывания инвестиционного банка, которому грозил крах. Полсон, Гайтнер и Бернанке были вынуждены прибегнуть к тому, что профессор Саймон Джонсон назвал «политикой сделки».[755]
Но сделки в отличие от правил должны быть импровизированными. И поспешные сделки имеют тенденцию по самой своей природе быть несовершенными. Сделки, совершенные в бессонные сессии в Федеральном резервном банке Нью-Йорка
Это осталось незамеченным, но на самом деле панику, быстро распространившуюся по миру, вызвала не судьба американского крыла Lehman Brothers. К его чести, Федрезерв мудро разрешил брокерско-дилерскому отделению Lehman оставаться открытым после того, как материнская компания подала на банкротство, что позволило достаточно спокойно провести ликвидацию сделок в США. Однако за пределами страны было столпотворение. Правила Соединенного Королевства и Японии вынудили закрыть брокерские подразделения Lehman, что заморозило миллиардные активы, принадлежащие инвесторам не только за рубежом, но и в США. Многие хедж-фонды внезапно остались без денег, что вынудило их продавать активы для удовлетворения маржи. Это толкнуло цены активов вниз, что вызвало еще больше продаж.
Вашингтон был не готов к побочным эффектам, поскольку политики, казалось, забыли рассмотреть международные последствия своих действий – упущение, которое дает сильный аргумент более эффективной глобальной координации финансового регулирования.
Впоследствии Полсону, пытавшемуся защитить свои решения, удалось замутить воду, периодически пересматривая причины, по которым не сохранили Lehman. 4 января 2009 года в обзорной статье New York Times Майкл Льюис и Дэвид Эйнхорн писали: «Сначала казначейство[756] и Федрезерв утверждали, что позволили Lehman обанкротиться, чтобы дать понять, что не все опрометчиво управляемые фирмы Уолл-стрит получают государственные гарантии. Но затем, когда начался хаос и люди стали говорить, что позволить Lehman обанкротиться было глупо, они изменили историю и принялись утверждать, что им не хватало юридических полномочий, чтобы спасти фирму».
Как только сделка Barclays провалилась, стало ясно, что у правительства США действительно не было инструментов регулирования, чтобы спасти Lehman. В отличие от ситуации Bear Stearns, в которой JP Morgan использовался в качестве средства, чтобы направить чрезвычайные кредиты в Bear, не было финансового учреждения, способного выступать в качестве канала для государственных кредитов Lehman. Так как Федрезерв уже определил, что у Lehman не было достаточного обеспечения, под которое можно было бы заимствовать как автономной фирме, вариантов фактически не оставалось.
Тем не менее эти факты не объясняют, почему Полсон и правительство США не сделали большего за столом переговоров, чтобы сохранить Barclays. В серии суетливых телефонных разговоров с британскими регулирующими органами утром в воскресенье, 14 сентября 2008 года, ни Полсон, ни Гайтнер не предлагали, чтобы правительство субсидировало ставку Barclays, помогая уменьшить риск фирмы и, возможно, смягчая проблемы осторожных политиков Великобритании.
По мнению Полсона, регуляторы Barclays в Великобритании никогда не одобрили бы сделку по Lehman за 12 часов – время, за которое, как он считал, сделка должна была состояться. С этой точки зрения дальнейшие переговоры были только тратой драгоценного времени. Полсон может быть прав в своих выводах, но вполне законно спросить, не перекрыл
Спор, вероятно, не прекратится – была решительность Полсона на протяжении всего кризиса благом или злом. Аргументом может быть также и то, что любой другой человек в положении Полсона – в теряющей популярность администрации, – возможно, просто бы впал в ступор и ничего не сделал. Нельзя утверждать, что он не работал достаточно решительно. А год спустя оказалось, что многие шаги, которые он предпринял в разгар кризиса, заложили основу для стабилизации рынка, плоды которой пожинают администрация Обамы, Гайтнер и Бернанке. На сегодняшний день многие крупнейшие банки, которые принимали средства TARP, вернули их, налогоплательщики получили 4 млрд долларов прибыли. Но это не учитывает сотен миллионов долларов, направленных в компании типа AIG, Citigroup и других, которые никогда не смогут вернуть деньги.
Барни Фрэнк прекрасно сформулировал дилемму, которая, скорее всего, будет преследовать Полсона, когда историки попытаются судить о его эффективности. «Проблема в политике[757] заключается в следующем: вы не получаете благодарности за предотвращение бедствия, – сказал он. – Выйти к избирателям и сказать: „Ребята, ситуация и правда хреновая, но знаете что? Если бы не я, она была бы еще хреновей“ – это не может быть платформой того, кто хочет остаться в истории».
Попытаться понять, как развивались события сентября 2008 года, конечно, важно, но только если прошлое используется, чтобы помочь укрепить систему и защитить ее от будущих кризисов. У Вашингтона теперь есть редкая возможность изучить и провести реформы основных структур регулирования, но, кажется, есть и опасность, что эта возникающая раз в поколение возможность будет упущена.
Если эти правила не изменятся радикально, включая более жесткие ограничения на долю заемного капитала в крупных финансовых институтах, ограничения на структуру выплат, которые поощряют безответственные риски, и борьбу с «питающимися слухами» и манипуляциями на рынках акций и производных, то по-прежнему будут существовать фирмы, которые являются слишком большими, чтобы рухнуть. И когда следующий пузырь неизбежно лопнет, все повторится.
Финансовой индустрии всегда предназначалось быть чем-то вроде невидимой закулисной поддержки для экономики в целом, помогая новым предприятиям оторваться от земли, а зрелым компаниям – адаптироваться и расширяться. Однако в годы, предшествовавшие кризису, финансовый сектор сам стал игроком на сцене. Целью Уолл-стрит стало генерировать прибыль для себя, а не для клиентов. Когда эта книга ушла в печать, несколько предложений, которые были введены, чтобы вернуть финансовую систему на место и обуздать риск, казались нерешительными и половинчатыми. С облегчением подумав, что худшее позади, администрация Обамы, похоже, переключилась на другие приоритеты.
Между тем Уолл-стрит, согбенная, но не сломленная, находится в поисках новых прибылей. Хищническое инвестирование снова в моде, каждый собирает средства в ожидании краха коммерческой недвижимости и сделок, попадающихся один раз в жизни. Возможно, самое тревожное – то, что эго все еще заправляет на Уолл-стрит. Хотя финансовый кризис уничтожал карьеры и репутации и оставил много ран, остались и выжившие, которым удалось отойти от края пропасти с подлинным чувством неуязвимости. А вот подлинное чувство смирения все еще отсутствует.
В конце концов, как, надеюсь, показала эта закулисная быль, будь то фирма или вся система, которая является слишком большой, чтобы рухнуть, она имеет столько же общего с людьми, которые работают в ней или регулируют ее, сколько и с политикой или официальными правилами. То, что произошло, будут изучать долгие годы, а возможно, этим продолжит заниматься и новое поколение банкиров и регуляторов, столкнувшееся со схожими проблемами.
Когда дебаты после выкупа были еще в разгаре, Джейми Даймон послал Хэнку Полсону записку с цитатой из речи «Гражданство в республике», с которой президент Теодор Рузвельт выступил в Сорбонне в апреле 1910 года: