Сломанная подкова
Шрифт:
— Так ты приехал к нам наниматься в учителя?
У немца дрогнули углы рта. Пленный взглянул на An<japy, потом перевел взгляд на ящик с яствами, сглотнул слюну.
— Отвечай: какую операцию мы сейчас будем разбирать, чтобы извлечь из нее уроки? — Локотош — участник войны с первых дней, ему интересно было взглянуть на бои глазами немца, узнать, как он рассматривает свои успехи и наши неудачи? Да, фактор внезапности вначале принес немцам немалый успех. Но молниеносной войны все же не получилось. Мало того, под Москвой развеялся миф о непобедимости германской армии.
— Что он там кудахчет про Керчь? — насторожился Альбиян, разобрав из всей немецкой тарабарщины одно только слово «Керчь».
Локотошу не хотелось переводить слова пленного.
— Ничего он не толкует. Мы с ним еще поговорим. А теперь мне приказано сопровождать его к «первому».
Тотчас и зашумела машина, присланная комдивом. Из «эмки», разукрашенной самым причудливым образом, вышел Якуб. Он был так важен и деловит, словно он-то и поймал немцев. Впрочем, для важности были у Якуба основательные причины. Новая форма поскрипывала на нем ремнями. Пистолет на животе — на немецкий манер. В петлицах по шпале. Кроме шпал, никаких на форме эмблем: не поймешь — политработник, юрист или строевой командир. «Неужели сразу получил капитана,— подивилась про себя Апчара.— Круто в гору пошел».
— А, вот ты где! — Якуб увидел Апчару.— А твои друзья-делегаты едва ноги унесли. Еще бы двадцать минут, и влипли...
Апчара протянула Якубу руку:
— Поздравляю.
Якуб сначала словно не понял, словно отмахнулся от поздравления.
— А... Ты об этом. Спасибо.
Локотош и Альбиян тоже поздравили новопроизве-денного капитана. Они-то знали, правда, что Якуб не капитан, а военюрист третьего ранга. Но не будет же Якуб поправлять каждого, кто назовет его товарищем капитаном. Шпала говорит сама за себя.
— За «учителем»? — спросил Локотош.
— За каким учителем?— не понял Якуб.
— Да вот «учитель» перед тобой сидит. Хочет научить нас воевать. Говорит — плохо сопротивляемся. Измотали, говорит, их отступлениями. Говорит, отступаем, не исчерпав всех возможностей. А надо стоять и не отступать. Стратег.
— Может, он знает о последнем приказе Сталина? Очень важный приказ.
— О каком приказе? И как он может знать о секретных приказах Ставки?
— Не такой уж он и секретный. Поедем к комдиву — прочитаешь. Первый ждет с нетерпением. У меня в машине как раз два места свободных.
Локотош и Якуб Бештоев забрали пленного со всеми его бумагами, укатили. Брат и сестра наконец-то остались одни. Но только они присели, чтобы наговориться, с улицы послышался голос:
— Где тут девушка? Та, что из Нальчика?
Апчара, поняв, что ищут ее, вышла.
— Кто меня?
— А, привет. Это ты мою жену чуть не завезла к немцам в плен?
Тут вышел и Альбиян. Он узнал комиссара полка Доти Кошрокова и перехватил разговор:
— Так точно, товарищ комиссар. Апчара моя сестра. Познакомьтесь. Я сам только сегодня узнал, что она здесь.
Комиссар полка был уже немолод на вид. Морщины успели прочно обосноваться на его лице. Худой, с большими серыми
Они вошли в избушку и все трое сели к ящику, накрытому вместо стола, к вину и к еде. Было о чем поговорить.
ДОТИ КОШРОКОВ — КОМИССАР ПОЛКА
Альбиян заторопился, пошел к себе — дела на батарее.
Апчара рассказывала комиссару, что пережила за эти дни, но, по правде, ей было интереснее слушать, чем рассказывать. Оказывается, Узиза действительно едва не попала в руки немцев.
Сначала Хатали Чоров — глава горемычной делегации и Узиза терпеливо ждали возвращения Апчары. Но потом началась суматоха. Откуда ни возьмись, появилось на полустанке с десяток машин. Бойцы поспешно погрузили на них, что было возможно, и стали готовиться к взрыву складов. Хатали тоже засуетился. Он нашел какого-то лейтенанта с машиной, отвалил ему тридцать посылок, чтобы доехать до Армавира. Но все еще ждали Апчару. Лейтенант нервничал. Посылки его уже не прельщали. Да он и без Хатали мог взять их сколько угодно. В конце концов он решительно сказал Хатали, что уезжает. Бой гремел совсем близко. Выбора не было. Хатали и Узиза уехали с лейтенантом, когда начали рваться склады с боеприпасами.
Доти рассказал Апчаре и подробности гибели Солта-на Хуламбаева. Со всем своим политотдельским имуществом Солтан ехал к месту сосредоточения дивизии. Наверно, он доехал бы благополучно, если бы на дороге не попалась ему беженка, казачка с двумя огромными меш-
7 А. Кешоков
ками, набитыми разным скарбом. Она плакала, хватала Солтана за руки, умоляла довезти ее до станции, что в пяти километрах. Получался крюк, но у батальонного комиссара не хватило духу и совести бросить женщину посреди дороги. Будто бы на станции ждет казачку вся ее родня, и уж дальше она будет эвакуироваться вместе со всеми.
Инструктор политотдела не советовал Хуламбаеву сворачивать с прямого пути, тем более что в стороне станции погромыхивало, но Хуламбаев, как известно, не выносил женских слез.
— Ладно,— сказал он, чтобы успокоить не то политотдельского инструктора, не то себя.— Пять километров — чепуха. Может быть, оттуда дорога к дивизии не так забита. Отвезем бедную женщину.
Погрузили мешки. Солтан посадил женщину в кабину, чтобы она показывала дорогу, поехали. По карте действительно было не больше пяти километров, но ехали тревожно и долго. Перед самой станцией шофер резко затормозил: навстречу шел бронетранспортер с белым крестом на борту.
— Немцы!
Шофер свернул влево и тотчас попал в глубокий кювет. Немцы дали очередь по колесам. Женщина закричала. Шофер выскочил и побежал в пшеничное поле. Немцы были в ста шагах от машины, когда он оглянулся в последний раз. Несколько автоматных очередей раскатилось у него за спиной, но он уже не понял, по нему это стреляли или расстреливали начальника политотдела и его инструктора. Вечером шофер вышел к своим.
Пока Доти и Апчара мирно беседовали, вернулся и Локотош.
— Доставили благополучно?