Слова сияния

Сандерсон Брендон

— В любом случае, — произнесла Шаллан, — они будут двигаться к Разрушенным равнинам или нам навстречу, по коридору к портовым городам. Так или иначе, мы с ними пересечемся.

Твлакв вздохнул, затем кивнул и крикнул Тагу поспешить.

Шаллан уселась, охваченная трепетом. Блут вернулся и занял свое место, сунув ей несколько высохших корешков. Похоже, это обед. Вскоре повозки покатились на север. Теперь повозка Шаллан шла третьей.

Они находились в нескольких часах езды от второй группы, даже если им удастся ее догнать. Чтобы

сдержать волнение, Шаллан закончила наброски пейзажей и занялась бездумным рисованием, позволяя карандашу двигаться произвольно.

Она рисовала танцующих в воздухе небоугрей. Она рисовала доки Харбранта. Шаллан сделала набросок Йалба, хотя лицо вышло без эмоций, и не очень хорошо получилось отразить озорные искры в его глазах. Возможно, ошибки были связаны с тем, что ей стало грустно при мысли о его возможной кончине.

Шаллан перевернула страницу и начала рисовать первое, что пришло ей на ум. Карандаш двигался, изображая элегантную женщину в великолепном платье. Свободном, но прямом ниже пояса, облегающем грудь и живот. С длинными открытыми рукавами, один прячет безопасную руку, другой, с разрезом до локтя, открывает предплечье и ниспадает складками.

Смелая, уравновешенная женщина. Держащая все под контролем. Все еще рисуя бессознательно, Шаллан добавила свое собственное лицо к наброску элегантной женщины.

Девушка смутилась, карандаш завис над рисунком. Это не она. Верно? Могла ли она быть такой?

Шаллан уставилась на рисунок, а повозка по-прежнему покачивалась, натыкаясь на камни и растения. Перевернув страницу, она начала рисовать заново. Бальное платье, женщина при дворе, окруженная представителями элиты Алеткара, созданными ее воображением. Высокая, сильная. Женщина была одной из них.

Шаллан пририсовала к фигуре свое лицо.

Она перевернула страницу и стала рисовать дальше. Затем снова перевернула страницу.

На последнем рисунке была изображена она сама, стоящая на краю Разрушенных равнин, какими они ей представлялись. Смотрящая на восток, на тайны, которые разыскивала Джасна.

Шаллан перевернула страницу и сделала еще один набросок. Рисунок Джасны на корабле, сидящей за столом, с разложенными вокруг бумагами и книгами. Обстановка не имела значения, только лицо. Взволнованное, испуганное лицо. Измученное до предела.

Этот рисунок у Шаллан получился как следует. Первое изображение с момента катастрофы, на котором удалось превосходно зафиксировать то, что она уловила. Бремя Джасны.

— Останови повозку! — воскликнула Шаллан, не поднимая головы.

Блут взглянул на нее. Она подавила стремление повторить еще раз. К сожалению, сразу он не послушался.

— Зачем? — потребовал ответа наемник.

Шаллан посмотрела вперед. Столб дыма маячил по-прежнему далеко, но она не ошиблась, он стал толще. Группа впереди остановилась и разожгла огромный костер для приготовления обеда. Судя по дыму, они были гораздо большей группой, чем те, что позади.

— Я собираюсь перейти

в заднюю часть повозки, — сказала Шаллан. — Мне нужно кое-что посмотреть. Ты можешь ехать дальше, когда я усядусь, но, пожалуйста, остановись и позови меня, когда мы приблизимся к группе впереди.

Он вздохнул, но остановил чуллу несколькими ударами по раковине. Шаллан спустилась, взяла черный василек и записную книжку и обошла повозку. Когда она оказалась внутри, Блут сразу же покатил дальше, крича в ответ Твлакву, потребовавшему объяснить, из-за чего задержка.

Щиты на стенах повозки обеспечивали тень и уединение отчасти потому, что повозка катилась последней в караване, и никто не мог заглянуть в заднюю дверь. К несчастью, ехать здесь было не так удобно, как спереди. Крошечные камнепочки вызывали удивительное количество сотрясений и толчков.

Сундук Джасны был привязан к передней стенке. Шаллан открыла крышку, позволив лежащим внутри сферам слабо осветить все вокруг. Она уселась на импровизированную подушку — кучу ткани, в которую Джасна оборачивала книги. Поскольку Твлакв не смог обеспечить ее одеялом, Шаллан пришлось использовать бархатную подкладку, вырванную из сундука.

Усевшись, она размотала лоскуты на ступнях, чтобы втереть новую порцию сока черного василька. Раны покрылись струпьями и выглядели значительно лучше, чем днем раньше.

— Узор?

Спрен вибрировал где-то неподалеку. Шаллан попросила его держаться в задней части повозки, чтобы не тревожить Твлаква и охранников.

— Мои ноги заживают, — сказала она. — Твоя работа?

— М-м-м-м... Я почти ничего не знаю о том, из-за чего люди ломаются. И я знаю еще меньше, как их... починить.

— А вас нельзя ранить? — спросила Шаллан, отломив стебель василька и выдавливая из него сок на левую ступню.

— Мы ломаемся. Мы просто делаем это... не так, как люди. И нужна помощь, чтобы нас починить. Я не знаю, почему ты починилась. Почему?

— Это естественная функция нашего организма, — ответила она. — Живые существа восстанавливают себя естественным путем.

В поисках маленьких красных спренов гниения девушка поднесла ближе одну из сфер. Увидев их около одного из порезов, Шаллан поспешила отогнать спренов, выдавив на ступню сок василька.

— Я бы хотел узнать, как все устроено, — сказал Узор.

— Как и многие из нас, — ответила Шаллан, наклоняясь. Она поморщилась, когда повозка ударилась об особенно крупный камень. — Прошлой ночью, когда мы разговаривали у костра с Твлаквом, я засияла.

— Да.

— Ты знаешь почему?

— Ложь.

— Мое платье изменилось, — проговорила Шаллан. — Клянусь, прошлой ночью потертости и прорехи исчезли. Хотя сейчас вернулись.

— М-м-м. Да.

— Я должна уметь контролировать то, что мы можем делать. Джасна называла таких, как я, Ткущими Светом. Она подразумевала, что это куда безопасней, чем преобразование.