Случайная первая. Прокурор и училка
Шрифт:
Он смотрел на меня.
Я на него.
Какой высокий…
Почему-то зациклилась именно на этом. Смотрела и смотрела.
Что я, высоких мужчин не видела? Видела, конечно. Взять того же Ивана Ситченкова из одиннадцатого «Д». Детинушка едва ли не под два метра ростом. И, кстати, он был как раз из тех, кто в майские деньки любил пощеголять голым торсом на спортплощадке за школой, ссылаясь на то, что уроки закончились и просто жарко.
Я должна была отреагировать адекватно. То есть нейтрально.
И
Этот мужчина трогал меня ночью. Языком…
И я его трогала. Правда, слава Богу, только руками.
Но он-то! Он!
Картинки прошедшей ночи яркими вспышками пронеслись в голове.
А он ещё и полуголый! Почему нельзя футболку надеть? Знал же, что в квартире девушка, и…
Может, собственно, поэтому и не спешил одеваться.
Я приложила ладонь к горлу. В нём запершило, пришлось прокашляться.
— Здравствуйте… — язык с трудом шевелился, приходилось прилагать усилия, — Илья Николаевич.
Хорошо, что комната была освещена лишь частично, и я стояла в коридоре. Меня же не видно? Правда?
— И тебе утра доброго…
Мне показалась, или в голосе мужчины послышалась насмешка? Ну а что я, собственно, хотела? Кто будет воспринимать всерьёз женщину, умудрившуюся показать себя во всей красе всего за несколько часов?
Я замялась, переступила с ноги на ногу.
Надо извиниться. Точно. И я уже приоткрыла рот, когда услышала следующую ироничную фразу:
— Рубашку мне не хочешь вернуть?
Рот пришлось всё-таки закрыть.
— Она в спальне, — выдала наконец, вспомнив, что, вообще-то, я педагог, и меня не так-то просто смутить. В том числе и голым торсом.
Илья Николаевич медленно повёл головой, потом взял полотенце, которое лежало на диване, и накинул его на плечи. Кстати, рядом лежала и футболка. Её он, получается, намеренно проигнорировал.
Осознание последнего неприятно царапнуло изнутри. Не то чтобы я рассчитывала на какие-то снисхождения с утра… Но и откровенно пошлить по отношению к себе тоже не позволю.
Быстро облизнув губы и вскинув подбородок кверху, ринулась вперёд:
— Я благодарна вам, Илья Николаевич, за оказанную помощь. Примите мои извинения за вчерашний вечер и… — голос снова подвёл меня, я вторично прокашлялась, стараясь не обращать внимания на то, как полыхнули щёки. — …ночь. Вы поступили благородно, вмешавшись в драку и не бросив меня. А в конечном итоге и приютив. Я понимаю, что создала вам некомфортные условия, нарушила планы на вечер. Ещё раз извините. Последняя просьба — и я обещаю, что вы меня никогда не увидите. Если можно, вызовите, такси, мне надо домой…
— Домой… Как интересно… То есть сейчас можно уже, да?
Он не прекращал стебаться. Вцепился, гад этакий, в висящее на шее полотенце и без зазрения совести прошёлся
Точнее, взгляда его я не видела. Могла лишь предполагать. Но мне и тона за глаза хватало.
Ничего… Ничего, и не такое переживала. Подумаешь… Меньше пить будешь, Марфа Ивановна. Точнее, вообще не будешь. Сколько раз зарекалась? Сколько бед уже было? Нет, снова смалодушничала. Поэтому — терпи.
Минутка или две остались, не сломаешься.
— Ещё раз извините.
А что я могла сказать?
Только бубнить извинения.
— Я бы вызвала сама, но у меня…
— Сел телефон, — перебил меня Илья Николаевич.
— Да! — с энтузиазмом подтвердила, решив, что мужчина сменил гнев на милость.
Радовалась я рано.
— То есть ты отлично помнишь, что вчера происходило? Надо же… Обычно… хм… не помнят.
Так… Ладно. Не спорить. Посыпать голову пеплом и уйти. Попытаться не съесть себя по дороге. Как-то привести себя в порядок. И вперёд, в новый день.
Хорошо, что к урокам я приготовилась заранее и… Ну конечно же, уроки! Я встрепенулась, радуясь, что могу переключиться на нечто более важное, чем самоедство.
— А почему вы меня не разбудили? Я бы давно уехала.
— Время четыре сорок, — хмуро бросил Илья Николаевич.
И двинулся в мою сторону.
А вот на это мы не договаривались…
Я инстинктивно сделала шаг назад. Потом ещё один.
Зачем он ко мне подходит?
И это что на его лице? Плотоядная улыбка?
Моё несчастное сердце, которое и без того сжалось за рёбрами, пытаясь избежать дальнейшего травмирования, затарахтело с утроенной силой. Я почувствовала себя маленькой и уязвимой.
Я не знала, где нахожусь и с кем. А учитывая то, что было ночью, ситуация приобретала ещё более острый характер.
Он же не решил, что я готова к продолжению? Я как раз не готова! Я чётко вчера сказала, что мне нельзя! И вообще!.. Мне в школу надо.
Паника накрыла с головой.
Не придумав ничего лучшего, я выставила руку вперёд:
— Оставайтесь стоять, где стоите, Илья Николаевич!
Тот и бровью не повёл. Точнее, как раз повёл. Вскинул её насмешливо.
— А то что будет?
— Прекратите меня троллить! — я включила режим педагога.
Он всегда безоговорочно действовал даже на взрослых сердитых мужчин. На родительских собраниях я не единожды наблюдала метаморфозы. Заходили вальяжные дядечки, самоуверенные, даже порой агрессивно настроенные. Но стоило встать за учительский стол, строго посмотреть на собравшихся и начать говорить об их отпрысках — настроение тотчас менялось.
На Илью Николаевича мой тон не произвёл должного впечатления. Как так?..
— Никто тебя не троллит, МарьИванна.