Случайные люди
Шрифт:
Завтрак мне приносили в комнату, обеда тут не водилось, а на ужин — или это и был поздний обед — собирались все вместе, и тогда я видела королеву на другом конце стола. У нее обозначились складки у губ и под глазами, она сидела прямая, как шпага, и руки ее двигались над блюдами медленно, подносили к губам кубок, словно он был тяжелее булыжника. Я в один из вечеров поймала ее на выходе из залы, спросила, что же будет дальше. Дальше, сказала королева Рихенза, мой дорогой дядюшка соберется с мужеством и ударит неприятеля в самое сердце, и освободит Викерран. Сказала она это так, что я поняла: на дядюшку надежды нет, а армии поведет она сама. Ну да мне не было до этого особого дела, и королева, наверное, это поняла, потому что сказала: скоро вас представят придворному
Мое благочестие уже ничто не спасет, подумала я, следуя за нею на приличном расстоянии: я так и не разобралась, какой тут коридор куда ведет, все они были темные и одинаковые, и предпочитала следовать за кем-нибудь, пока не выберусь к знакомым местам. Мое благочестие лежит где-то там, под рухнувшей крышей. Это я решила, что не отдам Поллу на заклание — а предателем окрестили другого, и имя его сотрут отовсюду, а вряд ли у него было многое, кроме имени. Я так и не узнала его, настоящее…
Я усвоила, что, если от комнат королевы идти направо, а потом свернуть и идти до конца, то выберусь во двор, а там я примерно представляла. На меня глазели, когда я, подбирая тяжкие юбки, топала по лужам и соломе. Вокруг была туча всякого люда: слуги, конюхи, еще какой-то народ с непонятными мне функциями. Я уже отвыкла от народа. Мне казалось, что во всем мире есть только мы: королева и ее камеристка, рыцарь и маг, и я, приблудная — и враги. И Лес вокруг. Теперь оказывается, что мир этот большой, но тесный, дядюшке королевы дела особенного до ее горестей, кажется, нет, и пахнет тут конским навозом, сыростью и горячим жиром с кухни.
Народу было много, а я была совсем одна. Я сидела в жестком кресле, скособочившись, потому что из корсета что-то торчало и впивалось в бок, и перебирала то, что у меня осталось от этого похода. Ботинки, туфли, которые я с достойным лучшего применения упорством протащила с собою через все невзгоды, кинжал, какое-то тряпье, из которого Мастер делал батистовые платочки… эх, Мастер… Я вздохнула, в бок впилось еще больнее, но я не двигалась, гладила обрывок тряпицы и вспоминала. Эх, Мастер… что же я наделала… Я продолжила катать в ладонях мои пожитки, чтобы отвлечься. Колбы, которые он мне завещал таскать, что в половине, я даже не знала. Вот это заживляющее, кажется… я наклонилась, отставила ее на полу в сторону. Это… это то, что я прикарманила и не заметила. Зеленые тени за зеленым стеклом, духи городка, губернатор, его дочери и люди его земли. Все были слишком заняты удивлением, что мы все еще живы, а я была слишком занята тем, дышит ли Мастер, и никто не заметил, как сосуд спрятался в мой мешок, в том числе и я сама. И на что он мне? Несчастные души, которым нет покоя.
Эх, Мастер… тоже не сильно-то счастливая душа. А как у вас там с покоем? Правда, что нет боли, а есть только покой?..
Я завертелась, шурша юбками, извернулась, дернула застежку. Она не поддалась, я дернула сильнее, выругалась, подцепила ногтями и терзала, скребя по ковру каблуками, а потом напряглась, как следует, и со злыми слезами рванула.
Наутро молчаливые девушки только охнули и унесли платье с выдранной с мясом застежкой.
Подали умыться, осторожными пальцами намазали вокруг глаз волшебным составом. Принесли новое платье, оно показалось мне еще тяжелее. А завтрака, как я ожидала, не подали, а сразу попросили следовать за ними. Точнее, я шла впереди, как тут
Королева уже ждала нас у дверей во двор, и теперь мы шли совсем длинной колонной: она, Полла и еще одна камеристка, потом я и следом — мои девицы. Мужчинам легче, за ними таскается лишь по одному мальчонке, наверное, оруженосцы. Я бы не отказалась от оруженосца, носил бы за мною кинжал, а то он болтается на поясе, и я все жду, когда он проткнет дорогущую ткань. Дамы тут носят свои ножики с гораздо большей грацией. Я наблюдала, как королева придерживает меч — она никуда не являлась эти дни без меча, словно это все, что осталось от ее власти — и ведет нас через двор к башне, а перед нею расступаются и кланяются, она же ни на кого не глядит.
Я сразу догадалась, кто обитает в башне: внутри все было устроено так же, как в доме чародея, откуда мы с Мастером стащили книги и бутылки. Сопровождающих оставили на улице, а королева прошла вперед между пюпитров и густо уставленных склянками столов, как мотороллер сквозь пробку, изящно, я же задевала мебель юбкой и молилась ничего не кокнуть. В отличие, правда, от места нашего последнего мародерства, нашелся и хозяин, лысеющий некрасивый дядька с тяжелым подбородком и ростом в полторы меня. В черном с серебром камзоле, как и Мастер был… я вздохнула украдкой. Эх, Мастер… Интересно, мода это или цеховая одежда? Как у нас "белые воротнички", "синие", так у них, может — "черные камзолы". Я бы спросила, но Мастера рядом нет, а никого другого спрашивать неохота.
В глазах стало горячо, я с силой сморгнула и, наконец-то, обратила внимание на то, что говорил хозяин помещения.
— …было бы возможно, однако же для этого следует выманить злодея либо самим проникнуть к нему, — говорил чародей, сложив на громадной книге громадные свои ладони, — но, как Вашему Величеству, несомненно, уже известно, — он поклонился, не убирая рук с обложки, почти ткнулся в них лбом, — бесчестный сын грязного народа спрятался, как жаба, и не желает показываться за стены. А города Викеррана, примите мое восхищение, — он снова поклонился, — чрезвычайно сложно осаждать.
— Откуда вы это знаете? Не ваши заботы, Мастер, осаждать города.
Маг убрал руки и поклонился как положено, с размаху. Я разглядывала плешь на его темечке. Мастер… тоже. Мастер фейерверков. Или ясной погоды. Или ледяных фигур на столе. Многовато Мастеров. Я сжала кулаки и челюсти, уставилась в сторону, на полку с банками.
— Ваше Величество правы, — проговорил он быстро, — это не моя забота. Но так говорят. Его Величество Каделл, да подарят ему Четверо…
— Его Величество трусит, — отрезала королева. — Не хочет тратить своих людей и выжидает, пока чума войны пожрет мой народ.
— С вашего высочайшего позволения, — забормотал маг, — у нас один народ и общая беда… осторожность Его Величества…
Королева глядела прямо на него, а он бормотал все неразборчивее и тише, и, наконец, умолк. Вжал голову в плечи. Я сдержала смешок. Такой громадный мужик, меньше и незаметнее стать не получится.
— Я прикажу вас высечь, — сказала королева холодно. — Магам не дозволено прекословить. — Она оглянулась на меня, и я подавила желание втянуть голову в плечи тоже. Ее Величество сказала, к счастью: — Позже. Пока у меня для вас задача.
Она представила меня чародею, у которого на лбу теперь собрался пот, и обрисовала картину: леди издалека, из-за самых гор, и по несчастливому стечению обстоятельств война застала ее здесь и препятствует возвращению домой. Решите этот вопрос.
Маг долго молчал, потом отвернулся, снял с пюпитра книгу, положил другую, раскрыл там, где она была заложена исчирканными листами, и заговорил на Весенней речи. Королева кивала, и я удивилась: понимает что-то? Или королям просто нельзя выглядеть некомпетентными, о чем бы ни шла речь?