Случайные люди
Шрифт:
— Вы так и не объяснили, зачем вам понадобился этот безумный поход, — сказал Мастер. Он послеживал глазами за тем, как обтянутые темным тела вздрагивают, и крутил между пальцев веточку уже без листьев.
— Это сложно сказать словами.
— Если чего-то нельзя выразить словами, значит, говорящий и сам недостаточно это понимает, — сказал он веско, словно подслушал эту мысль у авторитетного человека и доверял ей больше, чем собственным.
Отстаньте, подумала я. Как же вы бываете правы невпопад.
Белый огонь грел изнутри, от него было горячо во рту, словно после фастфуда с пометкой «спайси».
— Я вернусь домой и больше никогда,
— Совесть можно успокоить менее опасными делами, — сказал Мастер.
— Это не совесть, — буркнула я, сложила руки на груди. — Это…
Мастер сказал что-то на Весенней речи, но с таким выговором, какого я не слышала ни от него, ни от дамы.
Я сказала вопросительно: м? Мастер пояснил:
— Звук травяных флейт. — Он сломал и отбросил веточку, сцепил руки. — Духи холмов сворачивают из травы флейты. Когда кто-то слышит их пение, он не может оставаться больше на месте, в нем зарождается томление, и, если эльф не бросит привычной жизни в спокойствии и скромности, он зачахнет и умрет. Так злые духи потешаются над теми, кому не повезло быть избранным для их игр. Когда-то флейты пели часто, сейчас, как пишут, реже. Послушные им уходят в неизведанные земли в поисках чудес, поднимаются на подвиги, чтобы победить или сложить голову, оставляют все привычное и малое ради нового, далекого и великого.
— Как будто это плохо, — сказала я тихо. — Желать большего и лучшего, чем ты сам и твоя небольшая жизнь. Хоть немного, хоть раз.
— Я не говорю, что это дурно, — сказал Мастер. — Как не говорю, что это полезно. Просто такое выражение. Про вечное томление души и тоску по большему, как вы, леди, изволите говорить, и лучшему. По славе, возможно.
— Я не желаю славы.
Мастер опустил голову.
— Просто пусть лучше народы не режут друг друга, чем режут, — буркнула я.
Мастер поднял голову и снова покорно склонил.
— И если у вас есть другой план, как нам выпутать наших, я вся внимание, — проговорила я, тщательно отмеряя вспенившееся раздражение. Звуки флейт, значит. Дурью я, значит, маюсь.
Мастер стоял со склоненной головой, и я подумала, что он просто заснул. Хмыкнула, пнула траву. Вот и разобрались: меня попутали бесы, точнее местные их заместители, духи холмов. Вот и ладненько, вот и стану так про себя думать.
Но если со мной все понятно, то с Мастером — не очень. Жизнь и свобода при нем — гуляй куда хочешь, а он торчит почему-то здесь, трет большие пальцы друг о друга. Неужели только потому, что я попросила? Я открыла рот поинтересоваться, но тут с той стороны холма раздался звон, Марх Мэлор выскочил откуда-то уже с мечом, сиганул туда и тут же, пятясь, выбрался назад, потом попятился опять, а из-за холма раздавались теперь крики и возня, а бывшие полумертвые не вставали теперь, а вскакивали, торопились
— Предлагаю что-нибудь сделать, пока они снова не повредили друг друга, — сказал Мастер. Воздух вокруг него подрагивал и выкидывал красные протуберанцы. — Откровенно говоря, следовало подумать заранее, что произойдет, когда недобитки двух враждующих армий обнаружат, что сражение еще не кончено.
Я махнула рукой, сказала досадливое «ай!» Для таких, как некоторые тут, надо делать специальную должность при всяких важных особах: Тоже Мне Советник первого, второго и прочих рангов. Чтобы советовал, где надо было соломки подстелить, когда уже упал больно.
Я похлопала по коре, шепнула: пожалуйста, не дайте им переубивать друг друга опять. Лес уже шуршал, уползшие было лозы возвращались, трава обвивала сапоги и босые ноги, рванувшие было в сторону шума падали и роняли оружие, а Марх Мэлор бегал туда-сюда, раздавал пинки и удары рукояткой и орал на смеси нескольких языков, из которых я отдаленно знала лишь один, и, будь приличною девицей, должна была б краснеть.
Я потихоньку стала обходить холм, и Мастер пошел за мной, спину грело от его присутствия. Марх Мэлор стоял между ощетинившихся колюще-режущим группок и вопил то на одну, то на другую. Сейчас они рванут друг к другу, как две толпы у стадиона: в красных и в синих шарфах, и начнется месиво, а Марху Мэлору прилетит просто за то, что посередке. Ну и еще за то, что человек. Группа ребят с орочьими мордами тоже скалилась и потрясала мечами, и со всех сторон от нас шуршало: ребята рубили и рвали траву и лозы и ползли к своим.
— Вы хотели остановить войну народов, — сказал Мастер мне над ухом. — Спешите видеть, это миниатюрная ее модель.
Ай, подумала я снова. Говорите только под руку.
Марх Мэлор коротко обернулся на меня. Я облизнула губы. Затихшие военные с оружием наголо тоже посмотрели на меня, и тут же прошиб пот, а в ногах обнаружилось желание бежать. Война народов на деле выглядела страшнее, чем у меня в голове, даже не сама она, а модель. Вот и добрый день. Вот и куда ты лезешь, София Димитрова. Софочка, девочка моя.
Я прокашлялась и начала:
— Война не закончена, и король… э…
— Готефрет, — подсказал Мастер
— Да, — сказала я. — Король Готефрет призывает под свои знамена всех, кто способен держать оружие. — Толпа людская тут же занесла мечи и копья, и Марх Мэлор поднял клинок — как для отмашки. Я добавила быстро: — Однако он и его супруга приказывали не растрачивать силы, а маршировать в… м… точку сбора и ждать указаний, не ввязываясь в лишние стычки.
Марх Мэлор долго на меня глядел, но меч все-таки опустил, и некоторые ребята вслед за ним. Я украдкой выдохнула.
Орки переговаривались и нехорошо клацали железом в сомкнутых рядах. Черт побери. Сейчас среди них обнаружится какой-нибудь сержант, который отдаст приказ — и вряд ли это будет приказ сесть и заварить чаек, как джентльмены.
Я обернулась к Мастеру, спросила быстрым шепотом: вы знаете, как по-орочьи «Идите отсюда, пока целы, и чтоб я вас больше не видела»?
— Знаю, — сказал Мастер вполголоса, — но удобнее будет упокоить их снова.
Чтобы снова лежали и глядели живыми глазами в небо, не умирая и не гния, и, может, чувствуя боль, и зная, что война идет без них, и домой их тоже не дождутся.