Случайные люди
Шрифт:
— Если все такие умные, то почему я все придумываю и делаю за вас? — сказала я по-русски. Слова скатились с языка совсем чужие, даже конь натянул поводья и пошел было в сторону.
Когда Марх Мэлор понял, что я это серьезно, он сел на мокрое бревно, которое своими водяными щупальцами выволокла на полянку из чащи дама, и долго сидел, сцепив руки под подбородком. Спросил, наконец:
— Почему я?
— Потому что вы — первый и единственный тут знакомый мне пехотный капитан.
— Это было сто лет назад.
— Да ладно, вы забыли все военные хитрости?
Марх Мэлор наклонился, растер мокрую голую ногу, и я вспомнила, что тоже мерзну, хотя и сухая. Попросила Мастера:
— А мне с этого какой прок? — спросил Марх Мэлор. Поднял бесстыжие глаза. Не бесстыжие даже, потому что не наглые, а спокойные, пуговичные, как у людей, которые совершенно уверены в том, что делают и говорят. — Не надо, мазель, вы ж меня не убьете, хотя и делаете вид. Я вас не боюсь.
Дама вытаскивала из чащи валежины и взмахивала руками, так что влага собиралась на них крупными каплями, срывалась к ней на пальцы. Мастер ногой отламывал ветки и кидал в центр полянки. Я села на одно из бревнышек, втиснувшись между сучками.
— Сколько лет вы были заперты в том доме? — спросила я, глядя в эти пуговичные глаза. Из Марха Мэлора вышел бы плохой плюшевый мишка — потрепанный и с неприятной мордой. — Сколько лет вы ни черта не делали, кроме как варились в собственном соку и одних и тех же историях с одними и теми же людьми? Пили, жрали и гадили. Сколько лет вы подыхали от безделья, сохли оттого, что когда-то вас знали и боялись, а сейчас вы мельче муравья, потому что муравей, в отличие от вас, что-то может, что-то строит и меняет? Сколько лет вам было настолько нечего делать, что вы дрыхли целыми днями, пока дрыхнется, а? Сейчас вы можете сделать что-то полезное. Великое даже. Изменить что-то, чтобы стало приятнее жить не кому-то там, а лично вам. Потому что в мирное время лучше живется всем, купцы по дорогам ездят богаче, население — беспечнее… Вам не надоело — одно и то же, одно и то же? Вы забыли уже, наверное, как это — когда кровь бежит быстро.
Ветки вспыхнули, Марх Мэлор дернулся и чуть не свалился с бревна. Мастер встал за моей спиной. Я подняла голову. Он, сложив руки на груди, глядел в огонь. Дама держалась от костра подальше, и все равно от нее повалил пар.
— Хорошо говорите, мазель, — сказал Марх Мэлор негромко. — Я это уже тогда слышал. Складно говорите.
Я погладила натертую поводьями ладонь. Есть такой момент.
— Раз вы сказали про пожрать — пожрать-то у вас ничего нет?..
Я подняла голову и долго разглядывала его, как в зоопарке. Плюшевый мишка получился бы плохой, а живой зверек какой-нибудь — отличный. Дикая тварь, которая знает, как выживать, и знает это лучше всего.
Не люблю этот мир. До чего дурные мысли у меня здесь завелись. Люди — это люди. Не звери и не вещи. Даже если они тебе активно не нравятся.
— Обеды — потом. Сначала дело.
— А что вы хотите-то? — спросил Марх Мэлор, вытянул к огню ноги, пошевелил голыми пальцами. — Чтоб я придумал, как забороть врага? Этим занимались генералы, я был капитан, что мне говорили — то я и делал и говорил делать своим людям.
— Тем не менее, какое-то понятие о тактике у вас должно быть.
— А как же, — сказал Марх Мэлор с довольством. — Понятие такое: тот, кто втроем ходит брать города, кончает по кускам на орочьих флагштоках. Против армии без армии… не знаю я. Как ваши чародеи, хороши в своем деле?
— Нам необязательно брать столицу, — сказал Мастер поверх моей головы. — Минимально необходимое — умертвить нынешнее тело Эбрара.
Марх Мэлор задумывался, пожевал губами и снова спросил про еду. Я потерла лицо. Это будет долгая ночь, и что-то мне подсказывает, что ночь будет — не одна.
Глава 16
Они
Распогодилось, на доспехах и траве вокруг тел блестела роса. Я потопталась на плеши, где королева сожгла знамя, попросила Лес: освободите их, пожалуйста. Травы колыхнулись, сбрасывая росу, зашуршали, ближайшее ко мне тело перевернулось, когда вьюны потянули свои плети из ран. Склоны холма шевелились теперь, и я, утирая рот, где стало разом кисло и нехорошо, отошла к деревьям, высоко поднимая ноги. Под ногами копошились мертвые еще — или все же живые. Не настолько живые, чтобы орать, когда из раны вон с чавканьем лезет вросшее лезвие травы.
— Вы любите кровь, а? — пробормотала я, привалившись к коре. — Сразу туда суетесь.
Лес не отвечал, зато ответил Мастер:
— Проливаемая кровь значит обыкновенно рождение или умирание. Либо… гкхм… — он покосился на меня и отвел глаза, — способность к зачатию. Этой вмещенной в кровь значимостью питаются заклятья, которые влияют на жизнь или умирание. А также сущности, рожденные из этих заклятий.
— Супер, — сказал я по-русски. То-то у всех убитых, на которых мы натыкались в Лесу, то березки из распоротого живота, то местные анютины глазки в проломе черепа.
Было опасно засыпать в Лесу в эти самые дни, пучок травы так и норовил обнаружиться в одном месте.
Дама подняла руки, и роса снялась с листов и цветов, сплотилась в дрожащие шары. Марх Мэлор прекратил мародерствовать у кромки леса и с предупреждающим «Ц-ц-ц!» побежал через трупы, наклоняясь к ним, словно по грибы, присел у одного и принялся сдирать с него сапоги. Водяные шары опустились к земле, дама сложила руки и ждала, пока бывший пехотный капитан обуется и уберется с холма. Я потерла пальцем глаз. Сэр Эвин тоже сразу — сапоги. Что у них за фетиш тут обувной…
Интересно, как я буду записана в местной истории, если, конечно, попаду в учебники или что у них тут вместо них. Летописи и страшилки для детей. В истории, как и в сказках, и в книгах для маленьких и взрослых, и сериалах после вечерних новостей, есть хорошие и плохие. Точнее, это авторы учебников и последующие поколения назначают их. Так вот, если мне все удастся, что я задумала — кто я буду? У давно мертвого короля был пехотный капитан-скотина — и у меня теперь есть, причем тот же самый. Сэр Эвин снимал с мертвых мальчишек шлемы и сапоги — и мои люди (к сожалению, обозвать Марха Мэлора как-то иначе уже не получалось) снимают. Королева Рихенза чуть не принесла в жертву Лесу невинную душу — и я, считай, принесла, раз не препятствовала. Я повернула голову, оглядела Мастера, который отломал от куста веточку и теперь обрывал с нее листья, ронял к башмакам. Какая разница, что он сейчас жив. Ритуал-то состоялся, и это было кроваво и страшно. Вот и чем я лучше получаюсь? И это я еще не принималась за дело.
Дама отняла руки от платья, грациозно подняла, водяные шары снова взмыли над холмом, покрутились — и упали, каждый на одно из тел. Я пригляделась к ближайшему: водяная пленка покрыла доспехи и потемнела, словно труп, как положено, упрятали в черный пластиковый мешок.
У блестящего золотом короля Кеннета Желтого была армия, у настойчивого мужика Эбрара есть армия — и у меня будет. Они проливали кровь — и я начну, чего там.
— Ваш подвиг невиданной смелости непременно воспоют, — сказал Мастер. Я снова повернула к нему голову. Он на миг показал зубы. Я сказала в ответ: ха. Задрала голову, поглядела через просветы кроны на небо.