Смерть и прочие неприятности. Орus 1

Сафонова Евгения

— Берндетт ведь призвал бога публично, верно? Если Жнец может вселиться в тебя всего на пару минут, а люди это видели…

— Все, кто призывал его, делали это публично. На Дворцовой площади. Во время празднования дня Жнеца Милосердного. Наш величайший праздник, с которого идёт отсчёт нового года. Единственный день в году, когда ритуал возможно осуществить. — Призрак уверенно направлял лошадей по дороге, вившейся между ярусами знаком глиссандо. — Я понимаю, зачем этого хотел покойный господин Рейоль. И понимаю, зачем хочет королева. Если Уэрту всё удастся, керфианцы узреют новое пришествие бога на землю, и ни у кого не останется сомнений в величии дома Рейоль. Ни у кого не останется сомнений, что великий бог благоволит королевской семье. Никто

не осмелится идти против принца, сумевшего призвать Жнеца, и королевы, воспитавшей его. Учитывая политическую обстановку в стране, это будет для Айрес спасением. — Эльен помолчал. — Но если Уэрту это не удастся, керфианцы узреют, как он умрёт.

Ева искренне пожалела призрака, с такой печалью говорившего о том, что он хотел бы, но явно не мог изменить. Ещё бы: стоит только представить, как он просит Герберта не делать чего-то столь важного…

— И Айрес не боится этого? Ведь тогда её власть пошатнётся ещё больше.

— Вряд ли. Уэрт… не пользуется особой любовью среди народа, — признать это верному слуге явно далось не слишком легко. — Айрес любит его, но она в первую очередь правительница. Жестокая и дальновидная. И я подозреваю, что она просчитала этот вариант. — Призрак подвёл коней к маленькой дверке у подножия замковых стен, отсюда казавшихся особенно колоссальными: видимо, они подъехали ко входу в какое-то подвальное помещение. — Если Уэрт умрёт, она назначит наследником его брата. Это нарушит многие её планы, но успокоит людей. Народ любит Миракла Тибеля.

— А Герберт?

— У них… сложные отношения. — Неслышно спрыгнув с облучка, Эльен галантно подал девушке призрачную руку, помогая спуститься. — Они были лучшими друзьями когда-то. Затем случилось много событий, которые развели их по разные стороны баррикад.

Ева, для которой эта новость была в новинку, выжидающе промолчала.

— Миракл не простил брату… один поступок. Которого господин Уэрт не совершал, — деликатно откликнулся Эльен, подступив к двери, при его приближении медленно распахнувшейся. — А Уэрт не простил ему этого непрощения. Тому, что Миракл поверил, что он способен предать своего друга и брата.

— И о поступке, полагаю, мне снова лучше спросить у самого Герберта, — закончила Ева, из предыдущих бесед с призраком уже сделавшая определённые выводы.

— Есть вещи, о которых я не имею права рассказывать. Но могу на них намекнуть, — почти скрыв лукавство за чопорностью, ответствовал Эльен.

— И чем же этот Миракл хорош, что все его так любят?

Они вступили в длинный узкий коридор, в котором тут же вспыхнули волшебные кристаллы — и скелеты, неподвижно ждавшие у стен, повернули черепа.

— Телега у входа. Разгрузите её, всё несите на кухню, — коротко велел Эльен. Дождавшись, пока неживые слуги зацокают костяными пятками по камню, вновь повернулся к Еве: — Откуда столь скептические нотки в вашем голосе?

— Просто народ глуп, если думает, что хороший фехтовальщик обязательно станет хорошим королём.

— Неужели вам обидно за господина Уэрта?

Под хитрым взглядом призрака Ева буркнула что-то неразборчивое на мотив «ничего подобного».

— Миракл красив, отважен, умён, талантлив, — не решившись на допрос, проговорил Эльен, выводя её обратно во двор: чтобы не мешать скелетам, деловито уносившим в недра замка коробки и пакеты со всяческой снедью. — Добр, но не мягок. Не силён в плетении интриг, но достаточно проницателен, чтобы их разгадывать, и обладает отличным чутьём на людей.

— Однако он не понял, что на самом деле Герберт его не предавал.

— В его положении лучше быть чересчур подозрительным, чем недостаточно, — мягко заметил призрак. — Уверен, с достойными советниками он и правда стал бы хорошим правителем. Собственно, если Уэрта воспитывали учёным, его брата воспитывали королём. — Эльен задумчиво качнулся на каблуках. — Характер у него для этого не самый подходящий, но со своим характером он прекрасно справляется.

— И в чём же его недостатки?

— Бесшабашность.

Любовь к риску. Он из тех людей, которые живут здесь и сейчас, наслаждаясь моментом. И он мог бы просто жить так, как ему хочется, прожигая отцовское состояние — но вместо этого пошёл на арену. Там он даёт выход той стороне своей натуры, которой хочется не думать о завтрашнем дне. Там есть только он и бой, и решения, которые надо принимать за долю секунды… но его недостатки влекут за собой его же достоинства. Он всегда полностью отдаётся тому, что сейчас делает. — Дворецкий внимательно следил за скелетами: те несли тяжёлые плетёные корзины так легко, точно те ничего не весили. — Его уровень концентрации, его чутьё и интеллект невероятны. Именно поэтому его отцу удалось воспитать из него достойного принца. Экономика, языки, дипломатия, стратегия, тактика… он становился лучшим во всём, за что брался. Даже если это было не тем, что ему искренне нравилось. Просто потому что привык полностью отдаваться делу, и делать его превосходнейшим образом.

Ева недоверчиво хмыкнула: сама не понимая, почему внутри протестует против этих хвалебных од.

— И неужели он спокойно отнёсся к тому, что Айрес назначила наследником не его? — рискнула высказать девушка. — Может, потому они с Гербертом и поругались?

— О, нет. Вовсе нет. Миракл знал, что Уэрт этого не хотел. И никогда не желал дорваться до власти, переступив через головы близких. Хотя… порой мне кажется, Айрес и правда сделала это, чтобы их рассорить. — Призрак помолчал, обводя рассеянным взглядом острые крыши замка, рассекавшие небо на высоте, отсюда казавшейся безумной. — Всё, что она делала… мне хочется верить, что ею двигала любовь. Что она заставила её объявить Уэрта принцем наперекор измене его родителей. Но любовь такого человека, как Айрес Тибель, не может быть жертвенной. И иногда я думаю, что она избрала Уэрта наследником, чтобы ещё больше отдалить от всех. Заставить понять, что он неоспоримо выше других. Заставить ощутить, что он абсолютно один. Что у него есть только она. Но я могу ошибаться, — тут же добавил он.

Заглянул в лицо Евы, всерьёз размышлявшей над правдоподобностью этой догадки — и прервал эти размышления мягким, почти неощутимым прикосновением к плечу:

— Вам лучше пойти позаниматься, лиоретта. Не подумайте, что я вас принуждаю или не желаю давать вам отдыха, но к моменту встречи с Айрес вы должны быть во всеоружии. Иначе это закончится плохо для всех нас. — Эльен слегка улыбнулся неохотному признанию, читавшемуся в её кивке. — Найдёте обратную дорогу?

— Учитывая, что она тут вроде одна, это нетрудно.

— Я скоро к вам присоединюсь.

И присоединился — спустя пару часов, которые Ева честно скоротала за отработкой заклятий. Особенно неподдающегося барьера Берроля. А потом были танцы, и этикет, и чтение, и снова тренировка; и к моменту, когда Ева наконец выбралась в сад на долгожданную прогулку, уже смеркалось — а глаза Мэта, материализовавшегося перед ней подле неработающего фонтана, вспыхнули в этих сумерках особенно жутко.

— Напугал? — спросил он, когда Ева отшатнулась.

— Нет, я всегда отшатываюсь, когда рада кого-то видеть. — Ева резким жестом одёрнула плащ. — Пришёл опять показывать мне бабочек?

— Не люблю повторяться. А если тебя постоянно пугать, ты сойдёшь с ума куда быстрее, чем мне бы хотелось.

— И на том спасибо. — Обогнув фонтан, Ева принялась спускаться по лестнице на нижний ярус сада, примыкавший к самой замковой стене. — И зачем же тогда явился?

Мокрый сад тоскливо ждал, когда же ляжет снег; но пока промозглый ветер безжалостно срывал с деревьев и запущенных кустовых зарослей последние лохмотья их осеннего одеяния, уже побуревшего, прикрывая пожухлую траву тлеющей листвой, придавая и без того неуютным окрестностям ещё более мрачный вид. Впрочем, Ева находила в этом даже некий шарм. Во всяком случае, прогуливаться по такому саду с демоном, будучи мёртвой, она считала куда более уместным, чем если б вокруг летали бабочки и благоухали розы.