Смерть императору!

Скэрроу Саймон

Во дворе позади «Собаки и оленя» тоже кипела жизнь, пока ицены одевались в свои наряды, и воины надевали на запястья и на шею поручи и торки, которые им выдавались в награду за храбрые подвиги – аналог фалер²⁹ римских воинов. Когда Катон смотрел на них с кубком вина в руке у задней двери гостиницы, он заметил существенную разницу между двумя военными протоколами. Римская армия награждала свои подразделения, а также отдельных легионеров и офицеров, к сигнумам подразделений добавлялись золотые или серебряные короны или венки, тогда как кельты награждали только отдельных воинов. Такой подход отражал разные стили ведения битв и, возможно, каким-то образом демонстрировал превосходство воинской дисциплины и тренировок людей и подразделений над фанатичным грубым индивидуальным

мужеством. В поединках один на один, кельтские воины зачастую превосходили своих римских противников. Они, как правило, были крупнее, воспитаны для воинского дела с раннего детства, упиваясь своей воинской доблестью. Бой рассматривался как испытание личности, и поощрял тактику дикого рывка, которую часто предпочитали кельты, и которая впоследствии много раз разбивалась о стену из плотного строя щитов римских легионов. Так продолжалось до тех пор, пока коварный Каратак не отказался от старых обычаев и вместо этого направил усилия бриттов на уничтожение римских линий снабжения и изолированных аванпостов, да так, что продвижение римлян в глубь острова было эффективно остановлено.

Боудикка вышла из своей комнаты до рассвета, чтобы проследить за приготовлениями своей свиты, и на глазах у Катона она достала обтянутый кожей царское знамя иценов и начала убирать чехол. Когда она наконец освободила его, она развернула длинную полосу ярко-зеленой ткани с желтой охотничьей собакой, бегущей во весь опор. Затем, подняв его вертикально, она поставила штандарт у борта ее повозки, складки мягко заколыхались на слабом ветерке.

– Стой спокойно!
– приказала Петронелла, когда Макрон вышел во двор.
– Как ты думаешь, я должна помочь тебе собраться, если ты начинаешь слоняться по дому в тот же момент, как я отворачиваюсь от тебя.
– Она взглянула на Катона в поисках поддержки.
– Он всегда был таким и в легионах?

Макрон бросил на него предостерегающий взгляд, и Катон шумно откашлялся, давая себе паузу, чтобы выдать дипломатичный ответ.

– Он был сторонником надлежащей внешности, подавая пример с себя.

– Тогда почему, - Петронелла ткнула мужа в грудь, - Неужели тебе не надо быть таким же и в настоящее время? Ты старший магистрат колонии ветеранов. Важный человек. Не какой-то там командир отряда мальчишек. Тебе нужно больше заботиться о своей внешности.

Макрон подмигнул Катону.
– Спаси меня, парень.

– Ну нет, ты сам по себе, центурион, - ответил Катон, выливая остатки подогретого вина во двор.
– Я слишком дорожу своей жизнью, чтобы спорить с твоей матроной.

– Что случилось с принципом «никого не бросать позади себя»?

Катон повернулся, чтобы войти внутрь, бормоча своему другу, когда он протискивался мимо: - Еще не поздно нам вновь записаться в строй.

– Только дай знать, брат, - прошептал Макрон.

Боудикка повела свою свиту и своих римских друзей к воротам дворцового двора, заняв свое место в конце очереди из делегаций бриттов, ожидающих входа и сопровождения к своему выделенному месту. Проходя мимо, происходил обмен приветствиями, в тот момент, когда кто-то замечал старых друзей, добродушные насмешки некоторых старых противников и горькие взгляды врагов. В другой раз, и с несколькими кувшинами с вином или пивом, плескающимися в желудках, уже бы произошла драка-две, но римские власти дали ясно понять, что между делегациями и их эскортом не должно быть насилия на время их пребывания в Лондиниуме. Так что, Боудикка и ее спутники продефилировали без приключений под знаменем иценов, направляясь к воротам.

Катон заметил скованность ее позы и застывшее выражение лица, догадываясь о ее внутреннем смятении, пока она обдумывала последствия своей неуплаты требуемой суммы ежегодной дани, а также решение пропретора относительно выполнения условий завещания Прасутага. Ее настроение передалось и ее свите, которая замолчала, медленно приближаясь к воротам.

Вдалеке раздался внезапный звук труб и буцин³⁰, и громкие возгласы толпы – авгуры объявили, что прочли внутренности безупречной белой козы, так что предзнаменования были благоприятны. Боги были довольны тем, что церемония состоялась. С их благословения Светоний

скоро вернется во дворец, чтобы заняться основными делами дня. Центурион у ворот тревожно оглянулся и стал быстро и более внимательно рассматривать делегации из местных племен, его задачей было проследить, чтобы собрать всех и отправить во дворец до того, как наместник прибудет от храма.

Когда подошла очередь Боудикки, офицер держал открытую восковую табличку со стилусом наготове в другой.

–  Племя?

Она выпрямилась и высокомерно обратилась к нему.

– Мы ицены.

– Ицены...
– Он кивнул и отметил запись на своей табличке.
– Имя?

– Меня зовут Боудикка. Мой титул – царица. Ты будешь обращаться ко мне согласно моему званию, римлянин.

Центурион посмотрел на нее с веселым выражением лица.

– Направо, четвертый квадрат прямо по дороге.

Боудикка все еще молча смотрела на него, когда Макрон шагнул вперед.

–  Центурион Луций Корнелий Макрон, старший магистрат колонии в Камулодунуме. Стоять смирно, когда я к тебе обращаюсь!

Центурион расправил плечи – взгляд через плечо Макрона – последний приблизился к нему и заговорил тихим, угрожающим голосом, которым когда-то обращался к скромным рекрутам.

– Это больше, трахни тебя Марс, не повторится. Ты будешь обращаться ко мне «господин», а к моей подруге «Ваше Величество». Понял?

– Да, господин.
–  Взгляд центуриона переместился на Боудикку, и он коротко кивнул.
– Ваше Величество.

– Теперь ты проводишь царицу и ее свиту к их месту, и если я только услышу о твоем долбанном неуставном поведении и несубординации, я обязательно подниму этот вопрос перед твоим легатом. Все ясно?

– Да, господин.

– Вот и правильно. Имя?

Центурион заколебался, и Макрон наклонился ближе, почти нос к носу.

–  Центурион Гай Менапилий, господин.

–  Я запомнил. А теперь беги и исполняй свой долг, центурион.

Менапилий повернулся, чтобы поклониться Боудикке.

– Если бы вы могли проследовать за мной, э, Ваше Величество?

Когда группа иценов прошла через ворота, Макрон выгнул бровь, глядя на Катона.

– Кажется, еще не растерял свою хватку, а?

Два римских офицера вышли во двор. С его преимуществом в росте Катон мог видеть, что римские офицеры и чиновники находились слева от прохода, идущего сквозь толпу, состоящую из легионеров, стоящих по стойке смирно, с щитами и пилумами³¹ составленными на землю. Правители племен и их свита были справа. Пространство, отгороженное для простых горожан и гостей Лондиниума, было пустым. Им будет позволено войти только после того, как наместник и его эскорт займут свои места. Он попрощался с Макроном и встал с Боудиккой и ее людьми, достаточно незаметным в своем простом коричневом плаще, тунике и войлочной шапочке. Его не спутают с одним из иценов, и любопытный наблюдатель мог бы задаться вопросом, что он делал среди них, но он был уверен, что случайный наблюдатель не узнает в нем старшего римского офицера. Это позволит избежать неловких вопросов о том, почему человек его ранга не сидит рядом с сотоварищами на каменной платформе на возвышении.

Последние из принимавших участие в церемонии заняли свои места, и тишина, которая вдруг отчетлива возникла, позволила расслышать как толпа приветствует наместника Светония, пока он приближался ко дворцу. Как только первый из его телохранителей, марширующих по обе стороны от изображения Императора, вошел в ворота, воздух наполнился пронзительным медным надрывом, доносившимся из буцин по обе стороны от входа. Через мгновение въехал Светоний верхом на лошади в самом что ни на есть образе римской власти. Его нагрудная сторона доспеха блестела на солнце, а ярко-красный плащ, закинутый назад на плечи, был вышит золотым орнаментом из дубовых листьев, полоски из красной кожи птериги³², с окантовкой из золотой нити, свисали с его плеч и вокруг талии. Ниже их до уровня колен у него были красные кожаные калиги³³ с кисточками. Он был верхом на блестящем черном жеребце, восседая в седле, сделанном лучшими кожевниками Испании. На перевязи у него висел гладий с рукоятью из слоновой кости.